Мой прекрасный лорд
Шрифт:
– Добрый день, сэр, – невозмутимо произнес он без малейшего акцента. Черт, ахнул про себя пленник, он говорит как настоящий король!
На какой-то момент Лукас потерял дар речи. Никогда в жизни он не видел негров.
– Это Шабала, мистер Роджер. Он прекрасно справляется с обязанностями слуги, а порой и кучера. Он готов подвезти нас, как только вы соблаговолите занять место в карете.
Лукас отвел взгляд от Шабалы и огляделся. Не хватало, чтобы этот малый догадался, что есть нечто такое в мире, чего он, Лукас, еще не видел. Пригнувшись, он юркнул в карету и тут же утонул
– Куда мы едем, старина?
Теплые глаза доктора сверкнули лукавством.
– А куда бы вам хотелось? Вам известна здесь какая-нибудь таверна, где мы могли бы пропустить пинту джина, а то и две?
Лукас, хмыкнув, потянул носом.
– Не могу похвастать, что хорошо знаю эти места.
Доктор недоверчиво усмехнулся.
– Если так, мой дорогой, боюсь, вы в обморок упадете, когда узнаете, куда мы едем. Вы ведь не из Крэгмира? – поинтересовался доктор Кавендиш. Лукас покачал головой, глядя в окно. Они выехали на проселочную дорогу. – Судя по вашему произношению, вы из Лондона.
– Вам это сказал тюремщик. – Лукас недоверчиво скривил губы.
Почесав бороду, доктор Кавендиш кивнул:
– Да, он действительно сказал мне, но я бы все равно распознал ваш акцент, если бы и не знал этого. Разве вы не слышали, что по манере говорить можно составить представление, откуда человек родом?
Лукас медленно заморгал. Итак, этот господин решил, что он дебил. Может, оно и лучше. Никогда не показывай богачам, что ты умнее их, учил его Робин Роджер.
– А я не очень-то нравлюсь вам, не так ли, мистер… Роджер?
– Дэвин. Лукас Дэвин.
Доктор довольно кивнул:
– Я признателен вам за откровенность. Нам придется научиться доверять друг другу, мистер Дэвин. Разрешите представиться – Теодор Кавендиш.
Он протянул руку. Когда Лукас в ответ хмуро отвернулся к окну, Теодор попробовал другую тактику.
– За какую бы цену вас ни купили, вам бы это все равно не понравилось. Это я уже понял, мистер Дэвин. Прочел по вашим глазам, когда впервые вас увидел. То есть я хочу сказать, что чувство собственного достоинства вам не чуждо. Что ж, это сможет пригодиться вам в последующие недели.
Лукас смекнул, что доктор нарочно недоговаривает, разжигая его интерес. И это сработало. Преодолевая неохоту, он все же удостоил полного благополучного джентльмена, восседавшего напротив него, настороженного взгляда.
– Чего-чего?
– Я собираюсь с вашей помощью провести маленький эксперимент.
Лукас взглянул на туман за окном. Его брови недовольно сошлись, когда он снова повернулся к собеседнику.
– Так, значит, вы один из тех проклятых докторов, что используют для своих опытов человеческие органы? Расчленяют купленные тела, чтобы… – Он хмуро покачал головой. – Если так, то мое не продается. И если вы хотите практиковать на мне, то лучше мне сдохнуть в петле, а уж потом купите мой труп у начальника тюрьмы Джека Кетча. Так случается со многими заключенными после их смерти, правда?
Доктор поморщился и покачал головой:
– Нет, мой друг. Я не из тех эскулапов и не собираюсь творить над вами подобное. Уверяю вас, я с уважением отношусь к человеческой жизни. Видите ли, я психолог и к тому же страстный путешественник. Я изучаю чужие цивилизации и пишу труды по этому предмету. Тот эксперимент, который я имею в виду, куда приятнее. Мы собираемся посмотреть, сможем ли мы одурачить общество, пусть совсем немножко.
Глаза Лукаса удивленно расширились, он усмехнулся. Теодор Кавендиш лукаво улыбнулся:
– Мне кажется, это может вас заинтересовать.
– Что-то я не больно понимаю, что вы задумали, старина.
– Я расскажу вам, как только мы приедем в «Непорочную деву». Это последний оплот цивилизации, а потом начнется бесконечная пустошь Крэгмира.
Полчаса спустя они сидели в уголке переполненной таверны, где несколько женщин довольно свободного поведения и похотливых парней отплясывали под напев скрипки. Их смешки и хихиканье перемежались руганью, смешиваясь со звуками музыки. Дым от нескольких дюжин трубок приятно щекотал ноздри Лукаса. Вскоре воспоминания о тюрьме как-то сами собой исчезли из его головы, уступая место присущему ему жизнелюбию.
– Как вы думаете, Дэвин, сможете вы изобразить джентльмена? – поинтересовался Теодор после того, как буфетчик поставил перед ними два стакана джина. – Вы что-нибудь знаете о высшем свете?
– Немало, – буркнул Лукас, нахально усмехнувшись. Он потягивал джин, перекатывая крепкую жидкость во рту, точно так, как джентльмен смакует прекрасное заморское вино, затем, шумно проглотив, продолжил: – И то, что я видел, мне не нравится, старина.
– Я полагаю, зависть лишала вас способности оценивать беспристрастнее.
Злость, подогретая джином, забурлила внутри. Лукас потянулся вперед, грозя в воздухе указательным пальцем.
– Зависть? Да они нисколько не лучше. Просто богаче и удачливее. Они живут только ради себя. Уж если чего втемяшится им в башку, так…
– Так происходит в большинстве культур, – перебил доктор. – Что ж, я надеюсь, вы не возражаете поднять тост за каждого, кто имеет свою собственную цель в жизни?
Теодор поднял свой стакан, после некоторого колебания Лукас в ответ сделал то же самое, сопровождая жест иронической улыбкой. Затем одним глотком покончил с остатками спиртного.
– Да-да, – сказал Теодор, поднимая руку, чтобы повторить заказ, – человек в тюрьме только накапливает злость. Скажите мне, Дэвин, как по-вашему, в чем состоит предназначение богатого человека? Может быть, вы считаете, что он существует для того, чтобы обеспечивать вас? Я имею в виду, чтобы вы могли бы изъять у него деньги самым гнуснейшим образом?
Темные брови Лукаса сошлись вместе, предрекая бурю.
– Я никогда не стыдился своего ремесла. У меня были на то свои причины.
Теодор скрестил руки на груди и откинулся на стуле, ожидая, пока бармен отойдет, чтобы продолжить разговор. Лукас молча вертел стакан в руках.