Мой психолог. Научи меня любить
Шрифт:
— Уходи из моей жизни. Оставь меня уже в покое!
— Лика, прости, я не….
— Хватит! — дрожащим голосом она срывается уже на крик, но потом, словно набравшись смелости, продолжает: — Я устала слышать твоё лживое “прости”. Мне надоело, что ты делаешь мне больно. Я не хочу больше.
Я помогаю ей встать, поддерживая за руку, но она неожиданно вырывается и, сжав кулачки, ударяет мужа в грудь.
— Уходи! Уходи… — ослабевшим голосом повторяет она.
Словно подкошенный, не говоря не слова, Альберт одёргивает пиджак и смотрит на неё с обреченностью и болью в глазах. На меня даже не взглянув, разворачивается и уходит. Что в голове у него сейчас твориться? Очевидно, что он зол, но на себя, на
Я обнимаю её за плечи, выражая тем самым свою поддержку. Она смотрит вслед Альберту и переводит на меня грустные и усталые глаза. Вздыхает, сжимая руками мой пиджак на своей груди.
— У вас кровь, Маркус, — тихим, севшим от крика, голосом произносит она, а я не могу оторвать глаз от её красивых губ. Они так близко. Ангелика от волнения еле заметным движением проводит языком по нижней губе, и моё сердце совершает гулкий удар в грудь.
— Пустяк, всего лишь губа, — произношу хрипло.
— Пойдемте, я обработаю рану.
Она отстраняется от меня, и я отпускаю её. Ангелика направляется к дому, а я стою не в силах пошевелиться и смотрю ей вслед. Она оборачивается.
— Ну что же вы, Маркус? Идёмте.
Отмерев, следую за ней. В груди волнение, словно переступив порог этого дома что-то может случится со мной… с нами… но не могу остановиться.
Мы оказываемся в просторной гостиной, где Ангелика предлагает мне присесть на диван и через мгновение приносит аптечку, внимательно рассматривая её содержимое. Она смачивает салфетку каким-то средством и склоняется к моему лицу. Моя разбитая губа не волнует меня, а вот губы девушки, которые так близко, что я ощущаю ее дыхание, её нежный и манящий запах кожи вызывают во мне совсем неприличные мысли, недопустимые для её личного психолога. Опускаю глаза, чтобы не соблазняться и упираюсь взглядом в её шею, где еле заметно подёргивается пульсирующая артерия. Опускаю его ещё ниже, и в разорванном вырезе блузки виднеется нижнее белье, соблазнительно обрамляющее кружевом её грудь. Кожа такая нежная, что хочется дотронуться пальцами… уткнуться в вырез носом и глубоко вдохнуть этот тонкий, нежный, цветочный аромат. Подальше от соблазна снова поднимаю взгляд на её лицо, которое сосредоточено на моей разбитой губе.
Она так старательно дует на на ранку, что я не сдерживаюсь — пальцами касаюсь её скулы. Ангелика замирает и, не говоря ни слова, смотрит на меня. Мы молчим. Слова сейчас лишние, за нас говорят взгляды… дыхание… близость друг к другу…
Я провожу подушечками пальцев по её виску, убирая золотистый локон за ушко. Она не отталкивает меня, ждёт моих действий. Верно, мужчина всегда ведёт в танце…
Притягиваю её лицо рукой к себе и жадным поцелуем впиваюсь в такие мягкие и желанные губы. Немного отстраняюсь и смотрю в глаза. Она колеблется, словно решаясь на что-то, а потом медленно, будто исследуя меня, прикасается к уголку верхней губы. Проводит языком, лаская, дразня, и сама подаётся вперёд. Приняв чёткий сигнал к действию, руками обхватываю обеими руками её голову, углубляя поцелуй, а Ангелика смело садиться на меня. От испытываемого удовольствия выдыхаю ей в рот, запускаю пальцы в ее роскошные волосы, и она откидывает голову. Пользуясь этим, целую ее нежную шею, с той самой пульсирующей венкой. Провожу горячие линии языком, словно пробуя её кожу на вкус. Пытаюсь вобрать как можно больше её запаха, вкуса, словно не могу напиться. Губами чувствую, как подрагивает её пульс на шее, отбивая ритм сердца. С её губ срывается стон. Юбка задралась, оголив стройные ноги. Обхватываю округлые бёдра, а она кладёт свои руки мне на плечи. Скользит по ним ладонями к шее, обхватывает её, и теперь её пальчики в моих волосах. Как же приятно… Мой рассудок совсем теряет связь с реальностью… Вжимаю её сильнее в свой пах, желая продолжения. Более громкий стон
Я возвращаюсь к таким мягким и чувственным губам, ловя её вздохи. Их божественный вкус лишает меня возможности трезво думать. Пьянящий аромат щекочет ноздри. Я уже представляю какая она вся на вкус, и чувствую неимоверное возбуждение в паху. Мои руки всё сильнее сжимают её податливое тело, изучают его через одежду. Она льнёт ко мне грудью и трётся о, всё сильнее твердеющий в моих штанах, член. Она тоже ловит кайф, ощущая его. Ещё немного и нас уже не остановить.
Потеряв ощущение времени и пространства, приходим в себя, когда во дворе слышен звук паркующегося автомобиля. Сознание подаёт сигналы, и Ангелика первая приходит в себя.
— Боже, папа, — выдыхает она, глядя на меня, помутневшими от возбуждения, глазами.
Поднявшись, она судорожно поправляет одежду. Понимает, что это бесполезно, когда пуговицы на блузке оторваны, и убегает. Немного успокоив сердце, я встаю с дивана и беру в руки свой пиджак. Через несколько секунд Ангелика появляется в наброшенном халате, наспех его завязывая. Ровно в тот момент, как в гостиной появляется пожилой мужчина, она уже поправила волосы и приняла почти невозмутимый вид. Только румянец на щеках и блеск в глазах выдают её возбуждение. А меня, значительно выделяющийся, бугор в районе ширинки, который я прикрываю пиджаком, перекинув его через руку перед собой. Принимаю непринужденную позу, пытаясь скрыть напряжение и возбуждение, охватившее меня несколько минут назад. Вдох-выдох… вдох-выдох… «Что ж сердце-то так колотится?» — чувствую себя школьником, застуканным в доме девушки.
— Лика, дорогая… — мужчина замедляется, не закончив фразу, устремив свой пристальный и пронзительный взгляд на меня, переводит взгляд на дочь. — Где Альберт?
— Он уехал, — спокойно отвечает она. — Папа, познакомься. Это Маркус Шольц.
— Дитрих, — протягивает мужчина мне руку, внимательно вглядываясь в моё лицо.
— Очень приятно, гер Штайн, — приветливо улыбаюсь, протягивая ему свободную от пиджака руку.
Он пожимает мою и вежливо отвечает:
— И мне. А вы?..
— Маркус мой знакомый, пап, — я с непониманием смотрю на Ангелику, она извиняющимся взглядом, даёт мне понять, что позже все объяснит. И я, не сопротивляясь принимаю ее ответ. — Я разбила машину, и Маркус любезно меня подвёз.
— С тобой всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает гер Штайн.
Оглядывая сначала дочь, а потом и меня, очень внимательно, подмечая каждую мелочь, отец Ангелики морщится. Я понимаю, что Дитрих догадывается, что что-то случилось.
— Мне пора, Ангелика.
— Да, конечно. Я провожу.
Мы с ней идём к двери. На пороге она неуверенно смотрит в мои глаза, словно смущается того, что между нами только что произошло. Выдыхает и, заправляя волосы за ухо, говорит:
— Спасибо, Маркус, что подвезли.
— Рад был помочь и… Надеюсь на положительный ответ по поводу ретрита. Если нужен будет сеанс, то у меня есть ещё несколько дней.
— Маркус, я не знаю… Я не уверена, что смогу.
Вижу, что сейчас добиваться ответа бессмысленно. Она снова зажалась, неуверенность в себе к ней снова вернулась, как только на пороге дома появился отец.
— Не нужно сейчас. Звоните мне в любое время.
— До свидания.
— До встречи, — улыбаюсь я и разворачиваюсь.
Иду к машине, а сердце бешено колотится в груди от возбуждения, которое меня не покидает. Понимаю, что так нельзя. Что же я натворил? Не сдержал себя.
Я же врач! Взрослый, уравновешенный профессионал своего дела… А тут такая оплошность. Вообще не помню, когда последний раз меня так волновала женщина, чтобы совсем потерять контроль над своими действиями, над своим разумом…