Мой путь к Богу и в Церковь. Живые свидетельства 2000-х годов
Шрифт:
Сейчас я чувствую, как моя вера обретает форму, укрепляется. Конечно, я еще только в начале пути, но смотрю назад и вижу, что пройдено немало. Но и искушений становится больше. Я очень надеюсь, что Господь даст мне силы, поможет моему неверию. Иногда после огласительных встреч я чувствую такой прилив сил и радости, несмотря на поздний вечер и усталость! Всё складывается, и больше нет бессмыслицы, нет смерти и, даст Бог, будет мое время собирать плоды!
А.
< image l:href="#"/>Отец дал мне в руки «Отче наш», наказав хранить и беречь
Мое осмысленное, летнее детство проходило в Маймаксе на острове Бревенник в так называемом лесном порту. Ныне это Архангельск, а тогда это был не близкий пригород. Именно в Маймаксе, живя летними месяцами у бабушки, я получил первые уроки
1
Вица (вить) – хворостинка, прут, розга, хлыст, длинная ветка, лоза.
Я проводил жизнь на берегу реки, по которой проходили огромные океанские пароходы, на плотах леса, где послевоенное пацанье показывало свою удаль, неоднократно тонул, бывало, оказывался и под бревнами. Как-то помню, на спор вызвался проплыть под так называемой плиткой (это больших размеров связка бревен в несколько рядов, глубоко сидящая в воде). Нырнул и, видно, потерял ориентацию: куда ни ткнусь – везде бревна, воздуха уже не хватало, запомнил красный – практически бордовый цвет, надвигающийся на глаза, и вдруг всплыл, причем всплыл совсем не там, где меня ждали. Вижу, все суетятся, кричат, зовут старших, а у меня не было сил крикнуть им. Кончилось все бабушкиной вицей. Бабушку известили, что ее внук чуть не утонул, а брат бабушки, Артемий Иванович, узнав об этом случае, сказал: «Это тебя Господь спас, значит, выпало жить тебе».
К бабушке на летние каникулы приезжал ее младший сын Василий Петрович, он учился в Ленинградской духовной семинарии. Надо сказать, что с его приездом в доме повисала какая-то неловкость, его как будто стыдились. Бабушка постоянно упрекала его за учебу в семинарии, впрочем, я все это относил тогда к привычной ее строгости. Она и отца-то моего, своего старшего сына, прошедшего три войны, раненого и имеющего многочисленные награды, сердясь, называла табачником за его привычку курить и неразборчивость в посуде. В доме существовал строгий порядок и чистота во всем. У каждого была своя посуда, был бак с водой для своих, и был бак с водой для чужих, и не дай Бог спутать. Во всем этом я разобрался много позднее. Оказалось, что бабушка и дед были последними староверами в своих родах.
Дед умер за два месяца до моего рождения. Впоследствии я ни разу не встречался со староверами, но всегда чувствовал какую-то связь, какое-то внутреннее уважение к этим людям, ощущал потребность узнать больше о расколе и постоянно покупал литературу по этой теме.
Я очень привязался к моему дяде Василию Петровичу. Он был очень необычным человеком, во всем его виде, движениях сквозила какая-то кротость, руки он держал постоянно согнутыми в локтях, как бы прижимая скрещенные ладони к груди, старался держаться в тени, когда к нему обращались, он, покашливая, как бы обдумывал ответ и только потом отвечал. Речь его была правильной, не замусоренной. Однажды он удивил весь поселок беседой с греческими моряками. Эти моряки не могли понять, откуда в северном поселке появился человек, который изъясняется на греческом языке.
Это он научил меня плавать, крутить полное ведро с водой, свистеть, не засовывая пальцы в рот и еще многим мальчишеским премудростям. Он терпеливо сносил все мои бесчисленные вопросы. От него я впервые услышал о Боге, ангелах, о том, как Господь все устроил, о его учебе в семинарии. Беседовал со мной он, как правило, в дороге – мы ехали вдвоем в Архангельск, шли окучивать картошку на дальние гряды или на болото за морошкой. Эти беседы запали в мою душу и в моей вольной жизни, как я понял много позднее, это было единственное, запомнившееся мне, общение взрослого человека, направленное на мое воспитание, не считая, конечно, бабушкиной вицы.
Мои родители были людьми верующими, но невоцерковленными. Отца я никогда не видел в храме, но знал, что у него хранилось много переписанных от руки молитв. Может быть, так сказалось детство, которое он провел в старообрядческой семье. Помню, после окончания мною мореходного училища, отец дал мне в руки написанную молитву «Отче наш», наказав беречь. Он никогда не высказывал своего отношения к власти, не был коммунистом, очевидно, считался хорошим производственником, так как его неоднократно награждали государственными наградами. Но однажды, когда я сказал отцу, что собрался вступать в партию, он поразил меня своей фразой: «Кажется, Сергей, они надолго». Я знал, что семья отца была раскулачена, знал это из разговоров отца с писателем Федором Абрамовым, который неоднократно бывал у нас в доме. Очевидно, отец получил такой горький урок у себя на родине в д. Летопола, что, будучи взрослым, не бывал в родных местах ни разу, несмотря на мои неоднократные уговоры. Из кратких слов отца я понял, что есть люди, которые подвергали сомнению то, что я считал незыблемым, практически вечным, и даже ждали конца этой власти, удивляясь, как долго она держится.
После окончания Мурманского высшего инженерного училища я отработал в траловом флоте 18 лет, до 1985 года, пройдя все ступени по служебной лестнице от моториста до зам. начальника флота. Получил атеистическое воспитание, однако в разговорах с людьми начал осознанно поминать Бога, когда вел графики обработки рыболовных траулеров в порту. Как-то самопроизвольно вырвалась фраза: «Давайте, с Богом, мужики!». Впоследствии я сознательно говорил это, прощаясь с комсоставом судов, уходящих на промысел. Простая, естественная фраза, но помню, как один из первых помощников сказал: «Первый раз в моей жизни меня отправляют в море с Богом», и сказал он это с благодарностью.
Библию я купил в 1992 г., с тех пор она всегда со мной. Читал запоем, особенно Ветхий Завет. Как-то в 1993 г. мы отдыхали с семьей в Крыму. Я сижу под навесом и по просьбе жены читаю Библию вслух, поднимаю глаза и вижу, вокруг меня сидят человек 10 и внимательно слушают, при этом женщины вяжут, а мужики просто слушают. Не было никаких разборов прочитанного, вопросов, обмена мнениями, просто каждый день на пляже под навесом я вслух читал Библию, а в конце отпуска понял, что надо непременно креститься. С нами отдыхала одна семейная пара, хорошо знавшая Керчь, супруги вызвались помочь нам добраться до храма. Выбрали день и поехали. Нас привезли в храм Иоанна Предтечи. Судя по табличкам, на этом месте с IV в. н. э. располагались христианские храмы. Шла литургия. Мы стояли в притворе. Откуда-то из бокового помещения вышел батюшка, пожилой, худощавый человек с очень добрыми глазами, он подошел к женщине, с которой мы уже беседовали насчет крещения, и она показала на нас. Батюшка поглядел на меня и спросил, не крещен ли я. Я ответил, что нет. Выяснилось, что кроме нас есть еще люди, пришедшие креститься. Обряд крещения в деталях не запомнился, но я чувствовал какую-то невыразимую благость. Батюшка был как Христос, от него веяло бесконечной добротой, радостью и ладаном. После крещения слушали проповедь. Проповедь я слушал первый раз в своей жизни и понял, что она может иметь сильное воспитательное значение для человека.
Я был крещен, но не чувствовал себя церковным человеком.
Желание воцерковиться [2] у меня было, но я, признаться, не знал, как подойти к решению этого вопроса. Неоднократно приходил в церковь, что на «быку» – в Ильинский храм, в храм св. Александра Невского, но все как-то не складывалось. Особенно острым стало желание воцерковиться, когда по просьбе знакомых я привез их за святой водой в храм Сретенья Господня, что в Заостровье. Узнал расписание служб и стал приезжать в этот храм. Вскоре узнал, что причаститься можно только после покаяния, настоятель допустил меня на исповедь. Он же вразумил меня, сказав, что воцерковление возможно только через оглашение [3] и предупредил, что дело это не быстрое и многотрудное. Я тут же заявил, что путь этот пройду, по-моему, он мне не поверил. Прошел год встреч по программе оглашения – хожу с радостью и надеждой, что все преодолею на моем пути к Богу и молю Господа, чтобы было именно так.
2
Слово «воцерковление» в церковной традиции используется в разных смыслах. В данном случае имеется в виду вхождение в Церковь через научение вере, осмысленное участие в жизни Церкви, в том числе в ее таинствах (Прим. составителя).
3
Данное утверждение не отрицает возможности воцерковления человека без целостного, последовательного систематического оглашения с участием катехизатора. В советское время многие люди воцерковлялись благодаря непосредственному наставлению от Бога (но и не без участия верующих людей), которое чаще всего не имело систематического характера. Однако в наши дни, когда стало возможным возрождение древней церковной традиции научения, оглашение – единственный прямой и короткий путь в Церковь. Тот путь, на который люди раньше тратили порядка 10–15 лет своей жизни, теперь человек может пройти за один-два года. Это дает возможность войти в Церковь в расцвете жизненных сил, будучи в состоянии не только самому пребывать в ней, но и исполнить данное от Бога призвание, послужив Ему и Церкви полученными дарами (Прим. составителя).