Мой путь в рай
Шрифт:
– Полиция обнаружила свидетеля этого второго убийства...
Женщина с высоким голосом, похожим на щебет длиннохвостого попугая, интервьюировала чилийку, которую я встретил на банановой плантации. Чилийка сказала:
– Флако, он разговаривал со мной в палатке, потом вышел на минуту. Я услышала его крик, выбежала и увидела этого дьявола Осика. Он стоял над Флако, держа в руке нож. Я закричала, и Осик убежал. Я испугалась и хотела собрать вещи и уйти, но тут вернулся Осик с лопатой, он пригрозил, что убьет меня. Он достал из кармана Флако много денег, потом похоронил его и сказал, что
Женщина прочирикала:
– Вы уверены, что это был Осик?
– Да, уверена. Я хорошо его разглядела, - сказала чилийка.
Каррера продолжал:
– Помимо Панамы и Западного Исламабада, три других государства требуют возвращения Осика на Землю, обвиняя его в разрушении станции Сол, убийстве семерых и ранении тридцати шести человек.
– Полиция, обыскивавшая озеро Гатун в поисках раненой женщины, которая в последние дни жила в доме Осика, перенесла свои поиски на банановые плантации, где был похоронен Ривера. Свидетель видел Осика и эту женщину...
Я захлопнул дверь трубы, чтобы не слышать радио. Новости вызвали у меня приступ тошноты. Я никогда не верил масс-медиа, и то, что я только что услышал, подкрепило мое недоверие. Я утешал себя тем, что поступил правильно, бежав из Панамы. С такими сообщения в прессе я был бы рад, если бы дожил до расстрельного взвода. Но постепенно настроение у меня улучшилось. Полиция ищет тело Тамары: что бы ни случилось, никто не заметил ее исчезновения. Джафари и Пехота вполне могут поверить, что Эйриш убил Тамару и избавился от ее тела, а потом был убит, когда вернулся за мной. Я едва мог поверить себе: Тамара в безопасности!
Я снова открыл трубу и переключал станции, пока не отыскал хорошую музыку, Лос-Анжелес, "Мое сердце плачет". Мысль о том, что Тамара спаслась от ОМП, наполнила меня таким счастьем, что мне захотелось танцевать. Я открывал очередную трубу, когда в операционную вошла женщина.
Я отскочил от трубы. Вошедшая была химерой с волосами цвета шоколада, я такого оттенка никогда не видел. Ее единственной одеждой было серебряное кимоно, расшитое красными драконами. Загорелые ноги оставались обнаженными. Плечи у нее широкие и мускулистые - по-женски, как у гимнастки. В руках она несла белую сорочку и чашку с зеленым супом. Я решил, что это медицинская сестра.
Войдя, она остановилась.
– Что-нибудь ищете?
– спросила, кивая в сторону открытой трубы.
– Когда я сюда поступил, со мной была подруга. Я подумал, она может быть здесь.
– Вместе с вами сюда не приносили женщину, - ответила она. Большинство ваших друзей со станции Сол в другом модуле корабля. И до Пекаря вы их не увидите. Никому не разрешается переходить из модуля в модуль.
Я посмотрел в глаза химеры, темно-карие, со странными серебряными полосками, как паутинками света, и понял, что никогда раньше ее не видел. В числе наемников на станции Сол ее не было. Она насмешливо сказала:
– Наши возлюбленные наниматели сожалеют, что в целях приличия вам все же нужно носить эти девяносто пять граммов одежды.
– И бросила рядом со мной на койку пару белого белья и белое кимоно, потом напряженно улыбнулась, словно старалась мне понравиться.
– О чем сожалеют наши наниматели?
– Я думаю, японцы первоначально планировали нанимать только мужчин, и в этом случае вы летели бы обнаженным. Девяносто пять граммов, помноженные на десять тысяч наемников, это очень большой лишний вес, и им жаль платить за его перевозку.
– Она протянула мне чашку с супом, потом раскрыла две трубы, вытащила их койки, села на одну и знаком пригласила меня сесть на вторую.
Я почувствовал замешательство. Больничная рубашка слишком коротка, так что обнажаются запретные места, и слишком открыта на спине. Я подобрал одежду и оглядывался в поисках места, где можно было бы переодеться.
– Все в порядке, - сказала женщина.
– Я и раньше видела сладкую картошку.
– И они кивком подбородка указала на мои половые органы. Я решил, что она права, и надел белье. Она отвернулась, глядя в потолок.
Когда я поверх белья натянул кимоно, она сказала:
– Вы не были на вступительной встрече вчера, поэтому я решила ввести вас в курс дела. Я Абрайра Сифуэнтес, командир боевой группы. Нас в группе пятеро. С некоторыми из них вы уже встречались: мой старший брат Перфекто. С Завалой вы скоро встретитесь. В нашей группе также Мавро. Похоже, вы удивлены.
– Я считал, что вы сестра, - ответил я. Мавро, Бордельная Крыса. Я вспомнил маленького человека с вытатуированными слезами. Живот у меня свело при мысли, что я оказался в одном отряде с ним. В своем бреду, навеянном наркотиком, я был уверен, что он послан убить меня, а такие впечатления забываются нелегко. Рослая химера, Перфекто, с другой стороны, казался хорошим человеком. Из чистой вежливости я сказал: - Буду счастлив служить под вашим начальством.
Абрайра рассмеялась.
– Некоторые приняли бы это как пощечину.
– Как это?
– В нашем модуле семьсот боевых групп, и ваша единственная, где командиром женщина. Откровенно говоря, я меньше подготовлена для командования, чем Мавро или Перфекто. Вы будете служить объектом многих насмешек. И, возможно, не перенесете такого удара по своему мужскому началу.
– Она махнула рукой, отказываясь от этой темы, - типичный жест чилийки.
– Но вы ведь не ожидаете неприятностей от кого-нибудь из нас?
Она пожала плечами.
– Зависит от обстоятельств. Вы ведь не станете причинять неприятности?
Я рассмеялся.
– Неужели вы серьезно? Кому какое дело до мужского начала? Это так старомодно! Не могу представить себе, чтобы кто-нибудь из нас доставил вам неприятности.
– Я не мог не смотреть ей в глаза, на эти серебряные паутинки, они меня гипнотизировали.
Абрайра задумалась.
– Вы приняли это за шутку, дон Анжело, как и полагается человеку вашего воспитания. Но для мужчин здесь на корабле мужское начало - это не шутка. Многие отобраны из тюрем Перу и Колумбии, где люди, лишившись всего, цепляются за свое достоинство. Вы видели татуировку Мавро. Это символ храбрости, он убил двух парней в гетто Картахены. Вы никогда не были частью его мира, иначе вы знали бы, что мужское начало - не шутка. А Завала еще молод и стремится проявить себя.