Мой путь в рай
Шрифт:
– Ты должен помнить, что он полтора года тренировался при ускорении в 1,5 "g", - сказал я.
– У него было достаточно времени, чтобы усовершенствовать свое мастерство и стать сильным.
– Может быть. Но я все равно думаю, что они жульничают. Симулятор увеличивает их силу и сокращает время реакции. Как будто они должны победить любой ценой.
Завала скептически посмотрел на нас, хотел что-то сказать, но промолчал.
Я подумал о самураях в симуляторах. Если они работают по восемь часов, могут ежедневно участвовать в двадцати стычках. Никто не может выдержать пытку двадцати смертей в день. Возможно, они жульничают. Но у них есть для этого основания.
Мы поднялись по лестнице. Гарсиа и Гектор со своими группами были в нашей комнате. Гарсиа оказался меньше и старше, чем я ожидал, внешне робкий сероглазый
Рослый химера держал старую гитару и негромко наигрывал. Мелодичные звуки заполняли комнату. Он запел старую боливийскую любовную балладу о женщине с большими грудями. Кое-кто набрался смелости, чтобы слегка улыбнуться. Мавро раскрыл мой ящик, и все уставились на бутылки. Очевидно, все готовились праздновать победу, теперь же приходилось поддерживать видимость бодрости.
Мавро сказал:
– А вот и человек, которому принадлежит эта выпивка. Можно начинать вечеринку!
– Он передавал бутылки с виски "Флора Негро", и все принимали их с благодарностью.
Мавро дал бутылку и мне, и я сделал глоток. Слишком скоро после симулятора: горло сжалось, и мне пришлось выплюнуть виски на пол.
Посетители разглядывали нашу комнату, словно средневековые крестьяне, впервые попавшие в замок. Обычные казармы на корабле не так просторны. Все одобрительно загудели.
– Как легко помешать красть вещи, если есть хорошая комната и такой сундук, - сказал кто-то.
Я почувствовал беспокойство из-за того, что эти незнакомые люди завидуют мне. И видел, что Перфекто испытывает то же самое. Он посмотрел на голубые линии на полу, заметил, что их стерли ногами посетители, не обращающие внимания на наши территории, и от этого нервничал.
Мы лежали на койках, сидели на полу, пили и курили, со всех сторон обсуждали нашу ускользнувшую победу, хвастали, как хорошо мы справлялись. Мигель и я убили по два самурая. Мавро наградил нас бутылкой сухого вина. К этому времени я выпил полбутылки виски, и оно не совместилось с предыдущей выпивкой, и скоро мне стало казаться, что алкоголь прожег мне в животе дыру. Разговоры превратились в сплошной гул. Голова отяжелела, лицевые мышцы стали жидкими, как расплавленный пластик. Я сидел на койке, свесив голову, и представлял себе, как моя верхняя губа течет по зубам. Скоро она потечет по подбородку. У человека в ногах моей кровати оказались проблемы с газами, он начал пукать. Каждый раз как он пукал, кто-то говорил: "Кажется, лягушка квакнула", и мы все смеялись.
Я хотел спать, но мысли мои все время возвращались к Мартинесу, тому самому человеку, который выдал себя за адъютанта Гарсона. Я закатал матрас, столкнув при этом пару спящих гостей, достал биографии и вышел в коридор, чтобы позвонить всем, кто сел на корабль на станции Сол. Выпивка почти ослепила меня, и мне трудно было читать коды комлинка. Когда все отозвались, я сказал: "Лягушка" и отключился. У двоих оказались низкие серьезные голоса, настолько похожие, что я их не различал: Альфонсо Пена и Хуан Карлос Васкес. Я внимательно прочел их биографии. Строчки написаны словно на биллиарде, едва различимом сквозь густой туман. Прочитав что-нибудь, я должен был долго думать, чтобы понять смысл прочитанного. Альфонсо оказался рослым человеком, работавшим в мастерской по ремонту прицельных систем оружия, использующего элементарные частицы. Как можно отремонтировать прицел элементарных частиц? Чем он действительно зарабатывал на жизнь? Этого я не знал. Не знал, и умеет ли он чинить эти самые прицелы. Хуан Карлос оказался водопроводчиком, бежавшим из Аргентины, это был киборг с серебряным лицом со станции Сол. Его работа мне понравилась. Водопроводчик - это понятно. Что-то такое, что легко удерживается в сознании. Достаточно сказать: "Вот этот человек водопроводчик", и все поймут, что ты имеешь в виду. Вообще если бы кто-нибудь прошел по коридору, я бы ему сказал: "Хуан Карлос водопроводчик". Помню, как я пытался прочесть язык его телодвижений на станции Сол. Он казался совершенно спокойным. "Но, может быть, подумал я, этот пес всегда спокоен, когда планирует убийство". Он аргентинец. Это плохо. Именно в Аргентине никитийские идеал-социалисты впервые захватили власть. К тому же он киборг, хотя и не военной модели. Джафари возглавляет разведку киборгов в Объединенной Морской Пехоте. Так что все имеет смысл: Хуан Карлос киборг, аргентинец и убийца. И водопроводчик. Я пошел по коридору, чтобы отыскать его и убить. Но через двадцать метров увидел лестницу, ведущую к шлюзу, и вспомнил, что мне до него не добраться. Я решил рассказать своим компадрес о том, что узнал, но вначале мне захотелось выпить, поэтому я сел и оглянулся в поисках своей бутылки с вином, потом вспомнил, что оставил ее в комнате, и уснул.
Чуть позже меня разбудил Сакура. Он наклонился ко мне и тряс за плечи. Ниже по коридору два служебных робота мели пол.
– Слушай, ты не болен? Спой для меня гимн корпорации - от всего сердца. Мотоки Ша Ка! Покажи свою благодарность Мотоки!
Он громким голосом строчка за строчкой пел гимн. Он застал меня в одиночестве и беспомощным, поэтому пришлось ему подпевать. Гимн был спет. Я сидел и смотрел, как он спускается по лестнице в поисках другой жертвы.
В коридоре было тихо, негромко гудели моторы обслуживающих роботов. Я неожиданно замерз, и произошло нечто странное: я ощутил чье-то присутствие в коридоре, присутствие какого-то невидимого существа. Призрак Флако. И хоть я его не видел, я был уверен, что он здесь. Я чувствовал, что он идет по коридору ко мне, потом проходит к лестнице. Тут он остановился и посмотрел на шлюз, как бы показывая, что хочет найти Хуана Карлоса. Я знал, что на меня, за то что я позволил его задушить, он не сердится, но хочет отомстить своим убийцам. Убить друзей Джафари. Волосы у меня на затылке встали дыбом. Что-то подобное я испытывал, когда собирался оставить Тамару, - чувствовал присутствие ее духа, но на этот раз чувство гораздо сильнее.
Разумом я понимал, что никакого призрака нет. Психологи доказали, что люди видят призраков в ответ на сильный стресс: смерть любимого человека, трагическое происшествие. И, конечно, в последние несколько дней я испытал такой стресс. Но ощущение присутствия Флако было сильнее логики. Я встал и побежал в нашу комнату.
Добежав до нее, я постарался собраться. Глупо, если увидят мой страх. Я вспомнил вечер в маленьком курортном городке Сьерра Мадрес вблизи Мехико. Вечер был прохладный, воздух неподвижен, и я решил пройтись. Выйдя из-за угла своего отеля, я увидел у входа серебристую человеческую фигуру. На мгновение я испугался, решив, что это призрак, но привидение тут же растворилось, и я понял, что это такое: кто-то стоял тут несколько мгновений назад, воздух вокруг тела нагрелся, а когда человек вошел в дверь, теплый воздух остался. И мои протезы-глаза увидели этот воздух в виде туманной фигуры. Странное происшествие, больше оно никогда не повторялось. Но вот этот случай с Флако - это что-то совсем другое. Я не видел Флако, только чувствовал его.
Я услышал, как за дверью кто-то говорит:
– Ты... ты не мможшь.. слишкм много от него ожидать...
– говорит химера, по-моему, Ноэль...
– он старик.
– Мы всегда проигрываем из-за него.
– Голос Мавро.
– Да, - сказал один из людей Гектора.
– Если бы Анжело удд...дарил этого п...ппследнего самурая... пп...просто толкнул его, плазма могла бы... пробить его. Пробить ему ногу. И что? Мы победили бы!
Я распахнул дверь. Те, кто еще был трезв, повернули ко мне головы.
7
Мигель, химера из группы Гарсиа, сидел в комнате спиной ко мне. Мигель заплыл жиром, и него бочкообразная грудь и невероятно толстая шея. Когда я вошел, он резко повернул свою лысую голову, чтобы видеть меня, у него светло-голубые глаза, как у совы, и это меня удивило. С такой толстой шеей он не может быть таким подвижным. Я знал, что люди в комнате говорили обо мне, но не понимал, на кого сердиться, - кроме Мавро.
– Вот в чем наша проблема, - продолжал Мигель, возвращаясь к обсуждению. Голос его звучал твердо, хотя глаза блестели.
– Мы всегда недооцениваем этих ябадзинов. Когда мы воевали с социалистами, они не были лучше нас. Они никогда не участвовали в настоящей войне. Но эти самураи тренируются в боевом искусстве всю жизнь.