Мой пылкий лорд
Шрифт:
Америка была, пожалуй, единственным местом, где разбросанные по свету шпионы Наполеона могли найти убежище, для настоящих же фанатиков вроде Барду это было место, куда они могли уехать, если жаждали бороться против британцев. Осажденная администрация президента Медисона, находящаяся в Вашингтоне — или в том, что осталось от новой американской столицы после того, как британские оккупационные войска сожгли ее почти дотла два месяца назад, — разумеется, с радостью встретит людей, подобных Барду.
Люсьен с мрачным видом повернулся к своим помощникам — когда он начал раздавать приказания, голос его походил на тихое рычание.
— Сначала мы должны удостовериться в этом. Кайл, ступайте в гостевой флигель и приведите ко мне Ролло Грина. Если
— Ролло Грина уже нет — он уехал несколько часов назад. Я посмотрел в списке отъезжающих, — сообщил Роберт Дженкинз, ответственный за южный сектор.
Люсьен выругался. Умные агенты — точно осторожные уличные кошки, которых приходится выманивать оттуда, где они прячутся. Если они не хотят, чтобы их обнаружили, они могут растаять как дым. Это особенно относится к двойным агентам вроде Ролло Грина, которые живут, постоянно опасаясь мести со стороны тех, кого они продали.
— Хотите, мы попытаемся его догнать? Я думаю, он поехал по дороге на Бат, направляясь обратно в Лондон, — предложил Марк.
Люсьен долго обдумывал это предложение. — Давайте. Толберт, вы останетесь, и мы вместе допросим Леонидовича. А вы четверо поезжайте верхом, но если не найдете Ролло к тому времени, когда доберетесь до дороги в Уэльс, возвращайтесь в Ревелл-Корт. Это может быть уловкой.
— Уловкой? — недоуменно переспросил Марк.
— Вы можете считать себя непобедимыми, но если в дело замешан Барду, вы не должны пытаться завербовать его. Во всяком случае, мы устроим следующий прием через неделю, считая от сегодняшнего дня. Если вы не найдете Грина, я уверен, что он вернется. Пока же мы выжмем наши собственные источники информации касательно предполагаемого воскрешения Барду. Идите.
Отпустив также и девушек, Люсьен послал Толберта найти Леонидовича, после чего остался ждать в своем наблюдательном пункте наедине со своими демонами. Клод Барду, будь он трижды проклят!
Вид у него был растерянный. Он тяжело вздохнул и сел в ожидании, когда Толберт приведет Леонидовича. Опершись локтем о грубый деревянный стол, он прижал к глазам кончики пальцев. Господи, как ему хочется забыть о том, что произошло тогда, но стоит закрыть глаза, как Он видит подвал, где его держали в темноте и одиночестве несколько недель, голодного и избитого. Люсьен все еще ощущал вкус крови во рту — последствия самой изобретательной пытки Барду, когда его связали ремнем и вытащили два коренных зуба, чтобы наказать за отказ говорить. Но физическая боль — ничто в сравнении со стыдом, который он испытывал от сознания, что Барду удалось, в конце концов, вытянуть из него одно имя — Патрик Келли.
Люсьен содрогнулся от мучительного стыда. Отец посвятил Люсьена в тонкости дипломатии, однако именно Келли, ирландец с отважной душой, научил его практическим умениям разведчика. Доведенный пытками до безумия, крича в полусознательном состоянии, Люсьен, в конце концов, выдал местонахождение Келли. Когда ему удалось сбежать из тюремной дыры, было уже поздно предупреждать ирландца, что его ищут французы. Келли исчез. Больше Люсьен не видел его и ничего о нем не слышал.
— Милорд?
Он в изнеможении открыл глаза, но попытался скрыть это, когда обернулся через плечо с вопрошающим видом. Лили, самая красивая из нанятых им куртизанок, прислонилась к стене в призывной позе.
— Вам что-нибудь нужно? — сухо осведомился Люсьен.
— У вас обеспокоенный вид. Я подумала, что вам, наверное, нужно общество. — Лили, гипнотизируя его взглядом сирены, пробежала пальцами по оборчатому вырезу своего платья.
Отойдя от стены, она с томным видом направилась к Люсьену.
Его взгляд скользнул по ней, во взгляде этом был голод настолько глубокий, что насытить его такие, как она, были не в состоянии.
— Лили, соблазнительница вы эдакая, — проговорил он заученным праздным тоном, — вы же знаете, что я не смешиваю дело с развлечением.
Люсьен напрягся, когда она положила руки ему на плечи и обошла вокруг его стула. Он вгляделся в ее лицо; Люцифер был в опасном настроении.
Она обвила его шею руками.
— Как вы всегда говорите, милорд, правила существуют для того, чтобы их нарушали!
— Но не мои правила, крошка.
— Что бы там ни случилось, я могу сделать так, что вам полегчает. Все, что от вас требуется, — это лечь и позволить мне ублажать вас. Возьмите меня к себе в постель, когда покончите с делами. — Она поцеловала его в щеку и прошептала: — Это будет бесплатно.
И она принялась целовать его в шею и ласкать, а он сидел равнодушный, как камень. Потом Люсьен закрыл глаза. Дрожь вожделения пробежала по его телу, но в голове у него была только Элис Монтегю. «Вот что такое любовь, Люсьен. Вот что она делает!» «Господи, ну кто говорит о любви в наше время или хотя бы верит в нее?» — подумал он, в то время как запах шлюхи наполнял его ноздри — мускусный аромат пота, перебиваемый тошнотворно-сладкими духами. Люсьен прекрасно понимал, как можно уронить свое достоинство просто для того, чтобы оказаться в чьих-то объятиях на всю ночь, но он не хотел алкать того, чего не существует. Любовь — это для поэтов, а надежда — для дураков. Когда Лили стала с профессиональным умением ласкать его поверх панталон, тело отозвалось мгновенно, но ум пребывал в отчаянии. «Боже, помоги мне», — подумал Люсьен, погружаясь в очевидную пустоту бессмысленного обряда. Больше он не мог этого выносить. Схватив куртизанку под мышки, он оттолкнул от себя ее руки и отстранился. Потом встал со стула и отошел к окну с красными стеклами, повернувшись к Лили спиной.
— Я привез из Лондона свою любовницу. Лили ничего не ответила, хотя он и чувствовал, что она оскорблена. Спустя мгновение он услышал, что она встала и вышла из комнаты — прошелестели ее юбки, простучали шелковые туфельки, — и Люцифер опять остался в одиночестве. Печально смотрел он сквозь красные стекла окон на изящные колонны и бассейн для забав. Говорят, что эти воды обладают целебными свойствами, но ему они никогда не помогали. Люсьен скрестил руки на груди, опустил подбородок и мысленно привел себя в порядок, потому что ночная работа еще не закончена. Единственная женщина, с которой он согласился бы разделить этой ночью ложе, была Элис Монтегю. Но она, руководствуясь несокрушимым здравым смыслом, отвергла его домогательства.
Вернулся Толберт, они расспросили Леонидовича — и ничего не узнали. Когда расспросы подходили к концу, появились Марк и остальные молодые люди — с пустыми руками. Ролло Грин ускользнул от них. Они расстались почти на рассвете, выполнив свой долг, молодые люди направились в бункер, устроенный на военный манер рядом с конюшнями, а Люсьен, совершенно измученный, ушел, в конце концов, из Грота и вернулся в тихий спящий дом.
Вскоре после этого он вошел в свою просторную элегантную спальню и направился к восточному окну, снимая через голову рубашку. Раздевшись в жемчужно-серой полумгле, он лег в постель, слишком усталый, чтобы снять покрывало. Люсьен решил поспать хотя бы два часа до наступления дня, но стоило ему закрыть глаза, как появлялась отвратительная физиономия Клода Барду, а иногда — смеющееся лицо Патрика Келли. Он отогнал оба мучительных видения, погрузившись в мысли о юной восхитительной Элис Монтегю. Ее робкая скептическая улыбка, которая появлялась так неохотно и оттого была еще более драгоценной, — эта улыбка даже сейчас казалась ему очаровательной. В ней была некая цельность и простота, действовавшие на него успокаивающе. Он начал расслабляться, смакуя воспоминания о том, как прикасался к ней, как его руки ощущали шелковую, нежность ее бедер, сладостную мягкость грудей. Вспомнил, как она удивилась, когда он испробовал ее теплые девственные губы. «Какая невинная», — подумал Люсьен. Ему доставляло удовольствие сознавать, что он прикасался к ней там, где никто еще не прикасался, что он первым поцеловал ее.