Мой ревнивый одноклассник
Шрифт:
Я благодарю и падаю в постель. Засыпаю почти сразу. Снится всякая ерунда. То я бегу за Валентином, который ускользает от меня, то пытаюсь вытащить из ямы Ваньку. Просыпаюсь в холодном поту, когда вижу во сне отца, который говорит, что хочет забрать меня с собой. Я бегу от него, а он вдогонку кричит, чтобы я прощался с другом. Последние слова, которые я слышу перед пробуждением: “Я заберу его!”
– Урод, даже будучи дохлым, продолжает мозг парить! – не выдерживаю я и ругаюсь вполголоса. – Ненавижу этого ублюдка! Жаль, что сдох,
В шесть я уже сидел в зале ожидания. Если Ваньке станет лучше, то меня к нему пустят в лучшем случае в часов пять, но есть шанс, что у кого-то дрогнет сердце или проснется совесть и мне позволят зайти раньше.
Эта же медсестра меня зовет в столовую и сажает рядом с собой:
– Покушай, ато еще не хватало тебя тут откачивать.
Ем через силу. Кусок в горло не лезет.
– Когда я смогу его увидеть? Как он вообще? – спрашиваю я у женщины.
– Твой друг уже может говорить, ему гораздо лучше, но никаких стрессов! И не обсуждайте с ним ничего такого, что будет его нервировать. Я проведу после обхода, либо во время тихого часа.
– Спасибо. – киваю я, бывают же иногда хорошие люди.
Сегодня Ванька выглядит гораздо лучше. Уже не такой бледный как вчера после операции.
– Привет, карамелька. – прохожу и сажусь на его кровать. – Как ты?
Он долго смотрит, а затем отворачивает лицо.
– Эй, хватит злиться! – беру его руки и снова целую. – Я же сказал, что все осознал. Ты хотел жить вместе, будем теперь жить вместе!
– Но ты этого не хочешь! – полушепотом говорит он, смотря в сторону.
– С чего ты взял? Хочу! – горячо возражаю я. – За тобой надо следить глаз да глаз. Ты такой глупый и несамостоятельный.
– Если ты это делаешь из жалости, то не стоит! Я тебе не нужен, и я это понял. – Ванька впивается в меня своим взглядом и безжалостно пронзает меня с ног до головы своей обидой и разочарованием, а также жгучей любовью, граничащей с ненавистью.
Я живу ради него
От его взгляда мороз по коже. Что-то ноет в грудной клетке немой тоской, заставляя все тело содрогаться от ужаса. Как же здорово я обидел его в этот раз. Просто отшутиться или отделаться коробкой конфет не получится. На этот раз все гораздо серьезнее.
– Ванечка, просто прости, – эти слова слетают с моих уст и я наклоняюсь, чтобы поцеловать его. От парня пахнет лекарствами, но все же его домашний запах все также присутствует.
– Не надо, я не стою твоих стараний. – он отворачивает лицо, но я насильно поворачиваю его назад и целую в губы.
– Карамелька, ты стоишь гораздо большего, и я тебе это докажу. Обещаю, больше никаких других парней. Только ты. И я правда хочу с тобой жить. И это не из жалости к тебе, а скорее, из жалости к себе. Я только вчера понял, как сильно ты мне нужен.
– Правда?! – он удивленно смотрит на меня, приоткрыв рот.
– Правда, Вань, чистая
Он впервые улыбается, и пусть это вымученная улыбка, но она так греет душу!
Понимаю, что мне будет не просто смириться с отношениями. Но ведь я уже не ребенок и пора остепеняться. Да и не нужен мне секс с другими, если рядом есть Ванька. Красивый и любящий, и такой домашний… На него многие засматриваются, а он продолжает слепо любить меня. А я просто дурак, что отказывался от него.
Впервые осознаю силу своих чувств, может, это не любовь, но это тоже что-то очень сильное. Это привязанность. Пожалуй, это даже сильнее, чем тяга к Валентину.
Мне просто нужно держаться подальше от искушения, и все будет хорошо. Выкинуть из головы образ кудрявого мальчишки и сделать все возможное, чтобы сделать счастливым моего Ваньку.
– Мой мальчик, моя сладкая карамелька… – улыбаюсь и глажу по волосам Ваньку, пока он тает от моих касаний.
– Скажи это еще раз… – шепчет он, закрывая глаза.
– Я буду повторять это каждую секунду. Поправляйся скорее и возвращайся ко мне.
– Мы правда будем жить вместе и ты не будешь спать с другими? – смотрит на меня со всей своей наивностью.
– Правда. – смеюсь я. – Мне тебя одного хватает с твоими закидонами.
Всю неделю я почти не вылезал из больницы, и если сперва меня пытались гнать оттуда поганой метлой, то вскоре смирились и смотрели на меня как на нежелательный встроенный элемент интерьера этой больничной палаты.
Все это время я пытался найти силы, чтобы сходить к Валентину и извиниться за то, что ему пришлось увидеть. А потом я узнал, что он уехал. Что-то больно кольнуло у меня в груди, но я был рад. Так лучше. Так правильно. Он уехал в Москву, а это значит, судьба сделала выбор за меня. Я нужен Ваньке, а мое искушение ушло из моей жизни, словно его и не было.
А затем началась моя новая жизнь. Ванька долго мне припоминал мои прегрешения и попытки отдалиться от него в прошлом. Отношения перешли на какой-то другой уровень, которого я подсознательно опасался.
– Если бы ты держал свои гормоны в узде, ничего бы не случилось, – кричал на меня Ванька, когда я вырвал у него из рук бутылку пива и выбросил ее в мусорку. – Я хочу выпить!
– Плевать! Сказали, что нельзя тебе спиртное, значит нельзя! И хватит вспоминать прошлое и упрекать меня во всем!
– У меня уже ничего не болит, я хочу пива!
– Перехочешь! А еще раз купишь, у нас с тобой будет серьезный разговор!
Иногда он так бесит своими капризами. Ведет себя как ребенок, хотя уже взрослый парень.
Раньше мы часто пили пиво, но сейчас я тоже не пью ради него. Раз ему нельзя, то я тоже отказался, чтобы не искушать его. А он упрямо тянется к бутылке, хотя после операции врачи рекомендовали настоятельно вообще воздержаться от спиртного. Да и диета у него теперь чуть ли не одни каши.