Мой роман, или Разнообразие английской жизни
Шрифт:
– Я уважаю твои чувства, но все же мне кажемся, что посмертное обязательство, которое тебе удастся заключить, ни одним днем не сократит жизни мистера Гэзельдена. Впрочем, действительно, выкинь из головы эту идею: нам нужно придумать какой нибудь другой план. Да вот что, Франк! ты весьма недурен собой, ожидания твои обширны, почему бы тебе не жениться на женщине с прекрасным капиталом.
– Какой вздор! воскликнул Франк, и яркий румянец разлился по его щекам. – Ты знаешь, Рандаль, что в мире существует одна только женщина, о которой я постоянно думаю, и которую люблю так пламенно, что, при всей моей ветренности, свойственной молодым людям, мне кажется, как будто все другие женщины потеряли всякую прелесть. Сию минуту я проходил по улице Курзон, собственно затем, чтоб взглянуть на её окна….
– Ты говоришь о маркизе ди-Негра? Я только что простился с ней. Правда, она двумя-тремя годами старше тебя; но если ты можешь перенесть это несчастье, то почему бы тебе не жениться на ней?…
– Жениться на ней! вскричал Франк, крайне изумленный, и в то же время весь его румянец уступил место мертвенной бледности. – Жениться на ней! ты говоришь это серьёзно?
– Почему же и нет?
– Впрочем, даже если она, при её совершенствах, при её красоте, – даже еслиб она согласилась на мое предложение, ты знаешь, Рандаль, ведь она беднее меня. Она откровенно призналась мне в этом. О, какая благородная душа у этой женщины! и кроме того…. ни отец мой, ни мать не согласятся на это. Я уверен, что они не согласятся.
– Вероятно, потому, что она иностранка?
– Да…. отчасти потому.
– Однакожь, сквайр согласился выдать свою кузину за иностранца.
– Это совсем другое дело. Он не имел никакого права над Джемимой; иметь невестку иностранку – опять другое дело; у моего отца, ведь ты знаешь, понятия чисто английские… а маркиза ди-Негра, в строгом смысле слова, иностранка. В его глазах даже самая красота её будет говорить против неё.
– Мне кажется, что ты весьма несправедлив к своим родителям. Иностранка низкого происхождения – актриса, например, или певица – без всякого сомнения, вызвала бы сопротивление на твой брак; но женщина, подобная маркизе ди-Негра, такого высокого происхождения, с такими сильными связями….
Франк покачал головой.
– Не думаю, чтобы отец мой хоть сколько нибудь обратил внимания на её связи. Он одинаково смотрит на всех иностранцев вообще. И потом, ты знаешь, – и голос Франка понизился почти до шепота, – ты знаешь, что одна из самых главных причин, по которой она становится для меня неоцененною, обратилась бы в непреодолимое препятствие со стороны устарелых обитателей родительского крова.
– Я не понимаю тебя, Франк.
– Я люблю ее еще более, сказал молодой Гэзельден, выпрямляясь и придавая лицу своему и своей осанке отпечаток благородной гордости, которая, по видимому, ясно говорила о его прямом происхождении от рыцарей и джентльменов: – я люблю ее тем более, что свет умел оклеветать её имя, потому что я верю, что она непорочна, что она оскорблена. Но поверят ли этому в доме моего отца, – поверят ли этому люди, которые не смотрят на предметы глазами влюбленного, которые провели большую часть своей жизни в непреклонных английских понятиях о неблагопристойности и излишней свободе континентальных нравов и обычаев, и которые охотнее верят всему худшему? О нет, я люблю, я не могу противиться этой любви – и к этому не имею ни малейшей надежды.
– Весьма быть может, что суждения твои в этом случае имеют некоторую основательность, воскликнул Рандаль, как будто пораженный и в половину убежденный признанием своего товарища: – весьма быть может! и, конечно, я сам тоже думаю, что домашние твои, услышав о твоей женитьбе на маркизе ди-Негра, станут дуться сначала и ворчать. Но все же, когда отец твой узнает, что ты вступил в этот брак не по одной только любви, но чтоб избавить его от излишних денежных расходов, очистить себя от долгов, воспользоваться….
– Что ты хочешь сказать? воскликнул Франк нетерпеливо.
– Я имею причину полагать, что маркиза ди-Негра будет иметь такое огромное приданое, на какое отец твой, по всем вероятностям, мог бы рассчитывать для тебя за английской невестой. И когда это надлежащим образом будет объяснено сквайру, когда высокое её происхождение будет доказано и введено в его дом, мне кажется, что одно это достоинство подействовало бы на твоего отца как нельзя более, вопреки твоим преувеличенным понятиям о его предразсудках, и когда он увидит маркизу ди-Негра и будет в состоянии судить о её красоте и редких дарованиях, клянусь честью, Франк, что тогда, мне кажется, тебе совершенно нечего бояться. Ко всему этому, ты единственный сын его. Чтоб устроить это дело миролюбивым образом, ему не будет предстоять другого способа, как только простить тебя; сколько мне известно, твои родители сильно желают видеть тебя устроенным в жизни.
Лицо Франка озарилось светом.
– Нет никакого сомнения, Рандаль, что кроме тебя никто так хорошо не понимает сквайра, сказал Франк, с непринужденной радостью. – Он сам отдает полную справедливость твоим верным суждениям. Неужели ты думаешь, что и в самом деле можно устранить в моих делах все препятствия?
– Мне кажется, что так. Однако, мне очень будет жаль, если я вовлеку тебя в какую нибудь опасность; и если, по здравом размышлении, ты полагаешь, что опасность неизбежна, в таком случае я очень советую тебе избегать свидания с бедной маркизой. Я вижу, ты начинаешь беспокоиться; но ведь я говорю это как для твоей, так и для её собственной пользы… Во первых, ты должен знать, что, если не имеешь серьёзного желания жениться на ней, твои намерения присоединятся к числу тех городских толков, которые не имеют никакого основания, и которые ты с таким жаром опровергаешь; а во вторых, мне кажется, что не всякий человек имеет право возбудить в душе женщины любовь к себе, особливо такой женщины, которая если полюбит, то будет любить всем сердцем и душой… да, не всякий человек имеет право возбуждать любовь к себе, для того только, чтоб удовлетворить своему тщеславию.
– Тщеславию! Праведное небо! Можешь ли ты так низко думать обо мне? Но что касается любви маркизы, продолжал Франк дрожащим голосом:– то скажи мне, как благородный человек, неужели ты полагаешь, что эту любовь я могу выиграть?
– Я почти не сомневаюсь, что половина её уже выиграна, сказал Рандаль, с улыбкой и выразительно кивнув головой:– однако, маркиза до такой степени горда, что не позволит тебе заметить, какое действие ты произвел на нее, особливо теперь, когда ты ни разу еще не намекнул на надежду получить её руку.
– Я не смел даже и думать о подобной надежде. Любезный Рандаль, все мои опасения исчезли – я строил воздушные замки – сию же минуту отправляюсь к ней.
– Подожди минуту, сказал Рандаль. – Позволь мне дать тебе маленькое предостережение. Я, кажется, недавно сказал тебе, что мадам ди-Негра получит, чего ты прежде не предполагал, состояние приличное её происхождению; если ты в настоящее время поступишь так круто, то, пожалуй, еще заставишь ее думать, что ты находился под влиянием этого известия.
– И в самом деле! воскликнул Франк, остановясь как вкопаный: казалось, что слова Рандаля задели его за живое. – Я признаю себя виновным: мне кажется, что я действительно находился под влиянием этого известия. Я нахожусь даже и теперь под этим влиянием, продолжал Франк, с простодушием, доходившим в некоторой степени до пафоса:– впрочем, надеюсь, что, при всем её богатстве, она не будет весьма богата; если так, то я лучше не пойду к ней.
– Успокойся, мой друг: все её богатство будет простираться от двадцати до тридцати тысячь фунтов – до суммы, весьма достаточной, чтоб уплатить все твои долги, устранить все препятствия к вашему союзу, в замен чего ты можешь записать на нее казино. Это главное; но я скажу тебе еще более: мадам ди-Негра имеет, как ты уже заметил, благородное сердце, и сама говорила мне, что до тех пор, пока не приехал её брат и не уверил ее в получении этого капитала, она ни под каким видом не согласилась бы выйти за тебя, ни за что не решилась бы поставить в затруднительное положение человека, которого любит. С каким восторгом она будет лелеять мысль, что поможет тебе возвратить любовь твоего отца! Впрочем, до некоторого времени советую тебе быть осторожным. А теперь, Франк, что ты скажешь, хорошо ли будет, если я отправлюсь в Гэзельден и узнаю мнение твоих родителей по этому предмету? Правда, в настоящее время мне не совсем-то удобно отлучаться из города; но я готов сделать еще более, чтоб оказать тебе хотя небольшую услугу. Да, я завтра же поеду в Руд-Голл и оттуда в Гэзельден. Я уверен, что отец твой убедительно будет просить меня остаться и этим предоставит мне удобнейший случаи сделать правильное заключение, в хорошую или дурную сторону примет он твое намерение жениться на маркизе. Мы можем тогда действовать уже сообразно этому заключению.