Шрифт:
Пролог
– Ну что, давай знакомиться!
Меня зовут Лида, хотя для большинства я Шевцова Лидия Михайловна, довольно успешная бизнесвумен, и я… Нет, не алкоголик. С некоторых пор вообще спиртное почти полностью исключила: вредно для фигуры, как кофе для лица. А я всё ещё пытаюсь отсрочить своё неизбежное старение. Косметологи, правильное питание и тренажёрный зал: последние пару лет моя жизнь похожа на марафон, где главный приз – вечная молодость. Не готова я стареть. Поэтому вся моя жизнь в последние два года чётко расписана.
Тем не менее сегодня мне исполнилось (страшно
Спросишь, как я отметила эту знаменательную дату? Хм…
С утра приехала в один из своих бутиков – там уже встречали с цветами и подарками. Девчонки, совсем молодые сотрудницы, с такими счастливыми лицами вручили этот букет, будто статуэтку «Оскар», не меньше, и заглядывали мне в глаза, словно ждали… Чего ждали? Реакции, эмоций? Так нет у меня эмоций. Никаких. Умерли. С того самого дня. Уже пять лет и два месяца, как я умерла. Вся. С того самого дня, как пропал он, мой Антошка, мой единственный сынок…
Мы так ждали его возвращения из армии, приготовили его комнату. А он – просто пропал. Отзвонился, что уже в Москве, ждёт пересадку. И всё. Я до сих пор не понимаю, как человек может взять и раствориться.
Сначала страха не было. Волнение – да. Но то на телефон грешили: сел, связь не ловит, и прочее. Потом, когда из поезда, на котором он должен был приехать, вышли все пассажиры, кроме него, на самого Антошку злились, что не звонит, не пишет, где он. Молодой. Может, встретил знакомого и решил задержаться, – так ты предупреди. Потом пришла паника. И ожидание. И оно длится уже пять лет и два месяца.
Всё не могу научиться жить без него. Не могу и не хочу. Я ведь поклялась защищать его хоть от всего мира. А в итоге…
Мне не раз говорили, что я слишком «ушла» в Антона, что разрушаю себя изнутри и теряю семью. Да, с того дня всё пошло кувырком.
Но мне столько пришлось выдержать, чтобы он только смог появиться на свет. А сколько ещё после его рождения?! Мне было всего семнадцать, когда забеременела. Как тогда казалось – от любимого и любящего парня. Но все пылкие признания испарились вместе с самим будущим папашей, стоило мне только заикнуться о беременности. А моя мать – та вовсе начала называть меня отбросом, малолетней шлюхой. И требовала избавиться от ребёнка. Не давала есть нормально, заставляла тяжести таскать. Помню, приспичило ей газовую печь передвинуть, чтоб помыть за ней. Да уж, сейчас и вспоминать жутко. Я тогда уже восхищалась, какой у меня сынок, цепляется за жизнь. Почему-то с первых дней была уверена, что у меня сын.
И когда в роддоме весь сморщенный и красный Антошка лежал, надув губы, и сжимал своим миниатюрным кулачком мой мизинец, я твёрдо решила, что он не будет называть бабушкой человека, от которого в его сторону было слышно только то, что он выродок и позор на её голову.
Мой сынок, мой мальчик. Сколько всего мы успели пережить, пока были вдвоём. И на рынке я торговала, а он рядышком, в коляске. Пелёнкой закрылась, покормила, и снова за прилавок. И переезды из одной съёмной квартиры на другую. Но я ни разу не пожалела о своём выборе. Мой сын – моя жизнь.
Леру я тоже люблю. Но с ней всё было гораздо спокойнее, проще. Мне уже не нужно было думать, чем кормить ребёнка, и, считая деньги, решать: ехать на работу на автобусе или выйти пораньше, а на сэкономленные деньги купить ребёнку молока?
У Леры уже был папа. В смысле, есть. О таких, как мой муж, говорят: «Как за каменной стеной». Это правда. Все годы семейной жизни он был и главным добытчиком, и опорой. К моменту нашего знакомства Антошка уже шёл в первый класс.
Валера баловал и ругал сына, как родного. Правда, Леру, нашу уже общую дочь, он всегда баловал больше, объясняя это тем, что «она же девочка». Да и имя ей выбрал именно он. Валерия Валерьевна. Оригинал из него так себе. Но со временем я поняла, что ей удивительно идёт это имя. Говорят, мужское имя и характер делает более сильным. Это точно про неё.
Всё было хорошо. До того дня.
Я всё время куда-то звонила, бежала, ревела, обвиняла мужа, что он ничего не делает, что ему всё равно, потому что Антон – не его родной сын. Кажется, я тогда столько всего наговорила. Казалось, что все против меня. Нет, всем безразлично, а это ведь гораздо страшнее. И я ушла в себя, превратилась в кокон, сухой и закрытый.
Совсем недавно его признали погибшим.
Сухая формулировка «…по истечении срока давности», от которой внутри всё разрывается. Моего мальчика так и не нашли, он не был нигде похоронен. А моя душа оказалась погребённой, засыпанной официальным отписками и дежурным «приносим наши соболезнования», от которых только тошно становилось. И эта боль не утихла, нет. Каждый день, каждую минуту я думаю нём, о моём мальчике. Я мысленно разговариваю с ним, шепчу, закрыв глаза: «Мой мальчик, мама рядом, мама ждёт тебя. Вернись, пожалуйста».
Но никто не верит, что он мог остаться жив. Говорят, проверено всё, что только можно было. А я не могу смириться. Ну не могу я!..
Лера. Не знаю, как упустила этот момент. Это сейчас я понимаю, что у девочки был подростковый период, шестнадцать лет. А я отодвинула её на расстояние вытянутой руки. Она, кажется, пыталась мне что-то рассказывать поначалу, делиться своей жизнью. Но мне было не до неё. Вообще ни до кого. И дочь отдалилась, ушла в свой мир.
Пошли протесты. Сначала они выражались во внешних изменениях: она проколола нос, язык, покрасила волосы в ядовитый цвет. Потом стала прогуливать школу, сбегать из дома, её высаживали из электричек и с полицией привозили домой… Затем, к счастью, она увлеклась горным туризмом, и теперь хоть и не дома постоянно, но и не с дурной компанией.
Вот и сейчас Лерка где-то в горах. Даже маму с днём рождения не поздравила. А вот муж поздравил. Ещё как «поздравил»!
Накануне собрал чемоданы и сказал, что устал, видите ли, что у него появилась другая. Водевиль какой-то, честное слово.
А я… А что я? Не в ноги же ему кидаться! Пусть идёт. Мне уже абсолютно всё равно…
Ну что ты всё «мур» да «мяу»!? Я тебе душу изливаю, а тебе – лишь бы пожрать выпросить!..
Я оторвала взгляд от тощего рыжего кота, который громко мурчал и тёрся о мои дорогущие туфли. Дожила: поговорить не с кем, жалуюсь на жизнь бездомному коту, которому явно не слаще, чем мне.
– Прости, – почесала ему за ухом, – но домой я тебя не возьму. Лерка приедет, выкинет нас обоих. У неё на вас аллергия, в самом прямом смысле. Поэтому нельзя.
Я встала со скамейки, поправила слегка задравшуюся юбку, в отражении витрины магазина оценивающе глянула на причёску и пошла к припаркованной неподалёку машине, громко стуча каблуками по цветной плитке вечернего бульвара. Каждый шаг отсчитывал начало моего сорок третьего года.
Глава 1
Утром я проснулась, как обычно, от звонка будильника. Обычным было всё: и подглядывающее в окно солнце, и пейзаж за окном. Только сегодня я проснулась почти разведёнкой. Это было впервые. Огромная кровать с постельным бельём цвета фуксии сегодня как никогда стала мне велика.