Мой самый-самый бывший
Шрифт:
Я отдыхаю одна в темной комнате после тяжелой рабочей недели, а за стеной раздается детский смех и родные голоса. Звуки компьютерной игры, стук холодильника, подколы, разговоры.
Я вслушиваюсь в каждую мелочь, пытаясь различить слова.
Они похоже играют вместе в "Одни из нас", РПГ про зомби. Дома они не успели ее пройти, а здесь дети без Сашки за нее не садились. Сейчас наверстывают. Втроем по очереди ходят за одного героя, передавая джойстик другому, если тебя убили.
Алиска ожидаемо играет меньше всех - ее постоянно съедают эти несчастные зомби. И она при этом оглушительно, очень забавно верещит и то и дело от страха запрыгивает на Сашку. А потом так и торчит у него на коленях, больше наблюдая за игрой, как за зрелищным фильмом, чем играя сама. Я не увижу всего этого сейчас, но наблюдала дома миллион раз, и потому легко воспроизвожу в своем воображении каждую мелочь.
Вот и сейчас я слышу звук экранной борьбы, испуганный дочкин крик, то, как парни ржут над ней, а потом Сашка фыркает: "Лиса, ты меня сейчас задушишь!". "А-а-р-р! "- рычит Левка, копируя напавшего зомби, слышится возня, смех, глухой стук. Похоже, они все-таки Сашку на пол повалили. Хохочут, дети почти истерически, захлебываются весельем.
Со мной они так не ржут никогда. И даже в игры эти дурацкие меня не берут. Это только их с отцом территория. Иногда я даже обижалась на это, задевало.
Но сейчас я только рассеянно улыбаюсь в потолок, подслушивая.
Эти звуки за стеной - будто в портал прошлое. И не просто прошлое, а в его лучшие, самые светлые моменты.
Как же мне хочется туда...
– Все, давай, Лев, твоя очередь, - Сашка за стенкой говорит это с заметной одышкой. Видимо, сильно они его придавили.
– Ок, ща, систер, покажу, как тут надо...
Опять звуки компьютерной игры.
– Пап, меня кстати сегодня Любовь Алексеевна похвалила. Сказала, что я могу стать настоящей актрисой, - щебечет довольно Алиска.
– Кто бы сомневался, - хмыкает мой бывший муж.
Я тоже улыбаюсь.
– Вот черт! Теперь куда?!
– испуганно орет играющий Левка.
– На лестницу давай.
– А-а!
– визжит Алиса.
Мне становится совсем смешно. Как она вечно бурно реагирует на эти стрелялки.
А еще я понимаю, что больше не хочу лежать тут одна в темноте, отрезанная от них. Хочу тоже разделить эти моменты.
Злость на Сашку не исчезает, нет.
Но она сворачивается клубком внизу живота будто огромная жирная змея и засыпает...Я чувствую ее незримое присутствие в себе, но все плохое дремлет и так хочется успеть насладиться хорошим. Включаю свет, переодеваюсь в домашнюю одежду, завязываю волосы в высокий пучок на макушке и направляюсь на кухню к своей семье.
Стоит мне появиться на пороге, и все ожидаемо замолкают и поворачивают головы в мою сторону. Детские лица воспринимаются расплывчато, рефлекторно концентрируюсь только на Сашке. Ничего не могу с этим поделать. Не могу на него НЕ смотреть. Вижу, как у него дергается кадык, когда сглатывает. Как садится прямее в кресле -мешке. Плечи напрягаются. Серые глаза не моргают, впиваясь в меня.
– Пицца осталась?
– поворачиваюсь к Левке, хотя боковым зрением все еще отслеживаю мужа.
– Конечно, бери, мам, - рассеянно кидает Левка. Он уже снова весь в игре, крадется по какой-то канализационной трубе.
– А суши не заказывали?
– прохожу к столу и придирчиво изучаю содержимое трех полупустых коробок.
– Только сладкие, я уже съела, - вздыхает Алиска, примостившаяся на краешке Сашкиного кресла - мешка, почти у него на коленях.
– Хочешь - закажем?
– подает Лютик голос.
– Нет, не надо, - не смотрю на него.
Беру кусок пиццы с грибами и сажусь на соседний с мужем мешок. Проваливаюсь тут же, спина утопает. Вокруг повисает едва ощутимое напряжение, которое бывает всегда, когда в тесную компанию вливается кто-то еще. Все дружно пялимся на большой дисплей телевизора, наблюдая, как Лёвка проходит игру, и постепенно расслабляемся.
Начинаем комментировать, смеяться, переживать.
А когда на героя сына нападает из-за угла какое- то чудовище, я уже испуганно верещу вместе с Алиской, а Левка подпрыгивает со своего мешка, чудом не выдав при нас мат. Сашка ржет - Алиска заорала ему прямо в ухо. Левку все-таки монстр убивает. Теперь Сашкина очередь.
Теперь все вместе болеем за него. И я сама не замечаю, как начинаю выдавать что-то вроде "Саш, милый, ну куда ты прешь, а?!" и еще много всяких мелочей из нашего прошлого, будто и не было ничего. Осекаюсь только тогда, когда в очередной такой раз поворачиваю голову в его сторону и понимаю, что Сашка смотрит не на экран телевизора, а на меня. И взгляд у него потемневший и какой-то бездонный.
Меня охватывает смущение, ускоряется пульс. Отворачиваюсь, утопая в своем кресле-мешке. Сашка проигрывает и передает джойстик Алисе. Левка захлебывается советами, дочка пытается пройти сложный момент. А Сашка вдруг хватает мой телефон, лежащий на полу.
– Что ты делаешь?
– возмущаюсь. Протягиваю руку за своим гаджетом.
Сашка шикает, чтобы подождала, достает свой телефон из кармана и кого-то набирает. Через секунду понимаю, что меня!
Завороженно смотрит на высветившееся имя контакта, облизывает губы. А меня бросает в такой жар! Вот только я сидела расслабленная, а сейчас просто сгорю прямо тут, в этом чертовом кресле при нем.
Сашка поднимает на меня глаза. Ничего не говорит, просто отдает мне телефон. Сбрасывает собственный вызов.
– Ты не должен был этого делать, - хрипло шепчу, вырывая из его рук свой гаджет.
– А ты еще любишь меня, - произносит почти беззвучно, смотря в упор.
Шумно, зло выдыхаю. Отворачиваюсь, снова утопая в кресле. До хруста сжимаю в ладонях чертов телефон, пока он не пиликает пришедшей смской. Опускаю горящий взгляд на экран.
Саша: И я очень люблю тебя
Уши закладывает, как при посадке самолета, устремляю невидящий взор на экран. Там кровь, монстры, мрак. Но это все цветочки по сравнению с тем, что у меня на душе. И через минуту пальцы будто сами набирают смс в ответ. То, что рядом с нами дети, а мы сами всего в метре друг от друга, лишь придает этой переписке какую-то звенящую, болезненную интимность.
Лиза: Это ничего не меняет
Саша: Я знаю. Но и это уже не изменится никогда
Лиза: Просто слова