Мой спаситель
Шрифт:
Лине тоненько всхлипнула в ответ. Внезапно она захотела избавиться от платья. Не имело значения, что кто-то потратил несколько недель, чтобы соткать его, — она сорвет его со своего тела, если потребуется. Она снова хотела ощутить прикосновение мужского тела. Она отчаянно завозилась с тесемками платья, борясь с неподатливой тканью.
Дункан не тратил времени даром. Он задрал ей платье до пояса, обнажив стройные бедра и золотистые завитки волос, помог ей сесть, а потом стянул платье через голову. Внезапное напряжение в паху заставило и его избавиться от мешающей одежды. Он яростно
А Лине ничуточки не боялась. Она пребывала в эйфории, изучая игру его мускулов, вздыхая, пока он избавлялся от своей одежды, желая, стремясь и играя с чувствами, которых еще никогда не испытывала.
Наконец он пришел к ней. Плоть встретилась с плотью в нежном касании. Нош их переплелись. Их губы хотели и искали тело, чтобы прижаться к нему. Мерцание углей в камине, казалось, еще больше воспламеняло их, облизывая их тела дрожащим золотистым светом.
Дункан задохнулся от изумления. Тело его жило собственной жизнью, прижимаясь и обнимая безупречное, неземное создание, лежащее под ним. Такое ощущение, что он стремился не только к единению их тел, но и к полному слиянию душ.
Лине давным-давно перестала прислушиваться к голосу разума. В ее жилах, как вино, бурлило желание. Она хотела этого мужчину с синими глазами, хотела, чтобы он заполнил пустоту ее жизни, снял тяжесть одиночества с ее души. Она застонала от голода, прижалась к нему бедрами, явственно ощущая его возбуждение. Ее стоны превратились в бессловесные всхлипы, требующие выхода. Она хотела его. Сейчас.
Дункан тихонько выругался, заставляя себя хоть немного успокоиться. Огромным усилием воли он оторвался от нее, игнорируя протесты своего ангела, и сложил меховые покрывала валиком, приподняв ее бедра. Он провел рукой по ее животу, опустился к завиткам ниже пупка, ища и находя мягкие губы, охранявшие ее девственность. Он нежно погладил ее, разводя лепестки в стороны. Потом кончиком пальца он прикоснулся к самому сердцу ее страсти.
Лине негромко охнула от неожиданности и попыталась отодвинуться, но он не собирался отступать. Медленно и осторожно он начал движение, сначала кругами, чтобы она привыкла к тому, что рука его касается ее самого сокровенного. Затем он нажал сильнее, однако все равно легко, словно бабочка, прикасаясь к выпуклости, в которой сконцентрировалось ее желание.
Он пальцами открывал и готовил себе путь, растягивая ее жаждущую плоть, увлажняя ее собственными соками. Она мотала головой из стороны в сторону, что-то неразборчиво бормоча и выкрикивая, пока он ласкал ее.
Потом дыхание у нее замерло, тело оцепенело и руки, покоившиеся на его плечах, сжались в кулаки. Он потер своим пульсирующим членом по ее набухшей плоти и внимательно вгляделся ей в глаза, чтобы увидеть момент, когда она пересечет порог желания.
Наконец на ее лице появилось знакомое выражение горько-сладкого изумления. Дункан приподнял и широко развел в стороны ее колени, войдя в нее в момент ее оргазма. Сам он кончил на удивление быстро, погрузившись в мир чувственных ощущений, чистых и ярких, как солнечный свет.
У Лине перехватило дыхание.
Когда ее дыхание начало успокаиваться, цвета тускнели, становились мягче, отдалялись, медленно вращаясь перед глазами, и вскоре стали воспоминанием, движение стало успокаивающим бальзамом, отправившим ее в глубокий сон.
Дункан почувствовал, что его глаза увлажнились от нежности. Он погладил роскошный ореол волос своего спящего ангела. Никогда еще он не испытывал такого единения — тела, души, разума. Никогда еще он не ощущал себя столь сильным и беспомощным одновременно, отдавая ей всего себя без остатка и получая ее взамен. Даже сейчас он дрожал от какого-то священного страха.
Это было то, чего он ждал всю свою жизнь. Это была его правда, его сила, его судьба — дочь торговца шерстью, лежавшая под ним. Это была женщина, на которой он должен жениться.
Это был абсурд. Это шло вразрез со всякой логикой. Тем не менее с уверенностью пророка он знал, что их единение сегодняшней ночью связало их навсегда. Эта женщина приняла его в своем теле, в своем сердце, не зная ни о его богатствах, ни о данной ему власти. Она вручила ему свое величайшее сокровище, сокровище, которого он еще никогда не знал, — дар искренней любви.
Теперь он должен был сказать ей правду.
Он скажет ей, кто он. И он скажет ей, что отныне принадлежит ей.
К несчастью, как оказалось, ему придется подождать более подходящего случая. Его маленький ангел уснула, утомленная, без сомнения, путешествием, вином и любовью. Он решил, что хорошие новости могут и подождать.
Затем он снял со своего пальца фамильный перстень де Ваэров и бережно надел его на пальчик Лине — средний, ведущий к сердцу. Он улыбнулся, устраиваясь рядом с ней под покрывалом и прижимаясь к ее ягодицам своими бедрами. Он зарылся лицом ей в волосы, вдыхая аромат, который с этого дня будет освящать его сны.
Удовлетворенный, он закрыл глаза и позволил себе уснуть. Его жизнь стала упорядоченной, ветер дул в его паруса, и ничто не могло нарушить гладкое и безмятежное плавание судьбы.
Глава 14
Открыв глаза, Лине испугалась, подумав, что вновь оказалась на корабле. Комната сильно раскачивалась. Она вцепилась в край матраса и ради эксперимента высунула одну ногу из-под покрывала. Как только она смогла поставить ее на якорь, то есть на пол, качка прекратилась. Голова у нее раскалывалась, пока она, щурясь, вглядывалась в тени, пытаясь понять, где находится.
При тусклом свете прогоревших углей в камине она увидела, что лежит на матрасе в просто обставленной комнате. А потом, словно водопад, обрушившийся на нее, к ней вернулась память. Господи Иисусе, она спала с цыганом! Она отдала себя ему. Полностью. И охотно.