Мой сводный американец
Шрифт:
Молчим. Тем временем сильные руки буквально душат меня в объятиях. В легкие проникает запах грейпфрута и кедра, отравляя их. Кажется, будто терпкий аромат липкой смолой обволакивает каждую клеточку, въедается глубоко и беспощадно, окончательно заменяя собой воздух. Во рту пересыхает, и я вновь сглатываю, но облегчения это не приносит. Горло саднит от частого дыхания, а в груди разрастается колючее раздражение. Безумно хочется зарычать и сбросить этого нахала на пол. Я изнываю от желания отстраниться от него хоть на один жалкий сантиметр. Вдохнуть полной грудью и вернуть, пусть и шаткое, но самообладание.
— Так
Однако стоит мне вырваться из плена мыслей, и один только взгляд этого парня пробирает меня до мурашек, что предательской волной устремляются в низ живота. Проклятье! Как? Ну вот как этому подлецу удается держать меня на грани возбуждения и желания наманикюренными ноготками разорвать ему глотку. Я крепко зажмуриваюсь, но спустя жалкую секунду широко распахиваю глаза, потому что губы братца начинают прокладывать дорожку влажных поцелуев вдоль моей шеи.
— Что ты… — ловлю губами спасительный воздух, — что ты делаешь?
— Пробую свою сестренку на вкус. Ты лучше любой сладости, знала?
На мгновение наши взгляды встречаются, вызывая внутри меня какое-то безумие.
— Извращенец! — цежу сквозь сжатые зубы.
— Возможно, — хрипит он, — но от этого извращенца можно избавиться, лишь отдав ему заслуженный приз. — Его жаркий рот покидает мою шею, и я громко выдыхаю, пока возле уха не раздается издевательский тон. — А потом катись на все четыре стороны, Мия. Знаю я, кто оставил тебе эту метку. Ты не лучше подзаборной девки.
Эти слова буквально врезаются в мое затуманенное сознание, на секунду отрезвляя от его чарующей близости. Ненавижу! Обида хлестким ударом бьет прямо в мозг, и последняя грань превращается в пыль.
— Да подавись! — выплевываю ему в лицо, прежде чем с отвращением столкнуть наши губы в поцелуе…
Это полнейшее фиаско.
Сердце за один рывок подскакивает до горла, когда его влажный язык скользит мне в рот. Дико, агрессивно, с неподдельным голодом выпивая меня всю, без остатка. Словно наказывает меня… или себя. Штурмом берет шаткие стены моего здравого рассудка. Длинные пальцы зарываются в волосы и вжимают меня навстречу требовательному братцу, и от этого я готова рассыпаться на части. Огненные копья в момент пронзают внутренности, посылая острые уколы в каждую трепещущую клеточку моего тела.
— Ведьма… никому не отдам, — выдыхает Томми мне в рот и вновь увлекает в голодный поцелуй. А я, сама того не осознавая, зарываюсь пальцами в его кудри. Утоляю его жажду, прижавшись к крепкой мужской груди. — Слышишь, мелкая, моей будешь… с ума сводишь… меня от тебя кроет уже много лет. Не смогу я отдать тебя другому, еще в ту ночь понял, когда позволил этим идиотам прикоснуться к тебе… прости…
Томми нашептывает эти слова, словно мантру, и не останавливается, мешая пылкие признания с пленительными ласками губ и рук. И я чувствую, что пропадаю…
— Томас, — прошу не своим голосом, — остановись…
— Будь я проклят, если сделаю это.
Не отрываясь от меня, он пальцами подцепляет резинку пижамных штанов и стягивает их вниз. От его напористости в крови закипает убойная смесь паники, страха и чего-то еще. Такого тягучего и сладкого, что все остальное меркнет на фоне новых ощущений.
С губ срывается тихий стон, когда кожу между ног обдает прохладой. Одежда летит на пол. Дыхание ломается. В голове царит вакуум. Реальность разбивается на мелкие осколки. Больше не остается сил сопротивляться безумному влечению, но каким-то чудом мне все же удается разорвать поцелуй.
— Мы не должны.
Упираюсь ладонями в горячую грудь, но сопротивление еще сильнее разжигает в парне ярую потребность.
— Знаю, — дразняще тянет Томас и словно нарочно проводит зубами вдоль моей шеи, отчего дыхание срывается на свист.
— Ты боишься?
— Да…
Да, я боюсь. Но не его. А тех чувств, что он пробуждает во мне. Такое подвластно только одному человеку.
Ощущаю на своей коже его наглую ухмылку.
— Страх всегда притягивает. Ты можешь либо стать его частью, либо сгореть от желания. Что выбираешь ты, Мия?
Я ничего не отвечаю. И тогда Томас упирается лбом в мой лоб, позволяя перемешиваться нашему сбитому дыханию.
— Ну же, девочка, не отталкивай меня, — с болью в голосе шепчет он, и от переизбытка эмоций в горле моментально встает ком. — Ты ведь хочешь. Я знаю… чувствую это.
— Я, — сглатываю, — я не знаю, Том…
Хотя к чему лукавить? Все я знаю.
Поэтому когда наглые пальцы касаются самого сокровенного, я молча капитулирую, разрешая ему пустить дрожь по всему телу. Мне даже приходится чуть не до крови закусить нижнюю губу, чтобы необдуманные слова не вырвались наружу. Не хочу произносить вслух, что до чертиков желаю ощутить его, познать нечто новое, отдаться своему сводному брату…
— Черт подери, Мия… какая же ты мокрая… — рычит он, всей своей тяжестью вдавливая меня в диван. — Я не причиню тебе боли, обещаю, больше не причиню.
С хищным видом Томми сминает мой рот в очередном дурманящем поцелуе, вынуждая мою голову идти кругом. Сейчас я напоминаю себе пушинку, летящую на ветру. Тело вмиг становится легким и невесомым, несмотря на то, с какой жадностью и уверенностью парень истязает его.
Американец больше не спрашивает меня ни о чем, а я не сопротивляюсь, не в силах справиться с наполняющими меня до краев острыми ощущениями. Вожделение оказывается настолько сильным, что разум просто-напросто покидает меня. Все моральные нормы испаряются, словно их никогда и не было. Я сгораю в огне нашей взаимной страсти, ни капельки об этом не сожалея. Ведь сейчас существуем только мы, наши тела и пламя, которое захватывает нас в свой порочный плен…
Первые солнечные лучи пробиваются сквозь занавески, вырывая меня из легкой дремы. Приходится приложить усилия, чтобы разомкнуть глаза. Но прежде чем у меня это получается, осознаю, что моя голова покоится на вздымающейся в такт дыханию груди… Томми. Шумный вздох покидает меня, когда события прошлой ночи постепенно восстанавливаются в памяти. Пытаюсь пошевелиться, но наши конечности переплетены в невообразимый клубок. Знаю, что должна испытывать отвращение к себе, чувство вины или хотя бы беспокойство оттого, что нахожусь в одной постели со сводным братом, но ничего подобного не происходит. Напротив. Я еще никогда не чувствовала такого умиротворения. Все так… просто, так легко, что от этого даже становится немного не по себе.