Мой сводный враг
Шрифт:
Олеся выходит чуть вперед, подходит к очередному платью, выставленному в противоположном углу и делает вид, словно к чему-то приглядывается.
– Ой, как интересно, а что это за камни? – спрашивает она.
Мгновение, и мой пва уже на платье. Пару шагов, и я рядом с Олесей. Как говорится, мишн комплит. В этот же момент у Ягодки звонит телефон. На экране отражается фотография ее матери.
– Да мам? Да ничего, а ты? – тихо отвечает Олеся. Затем вдруг замирает, ее глаза испуганно расширяются. – Уже?!.. Но четверг… Я перезвоню.
Все это происходит
– Простите, пожалуйста, – поспешно бормочет она. – У нас ЧП, нам надо бежать.
Она сама хватает меня за руку и тянет к выходу.
Замирает у лифта. Я практически слышу, как сильно бьется ее сердце. Еще бы, лифт двигается наверх и мигающие цифры сообщают, что до нас осталось буквально пару этажей.
– Пойдем, – хрипло выдыхаю я и тяну ее к ближайшей двери, на которой висит картонная табличка «выход на крышу». Дверь поддается, и мы оказываемся на полутемном лестничном пролете. Олесю трясет. – Тшшш…
Я неловко прохожусь рукой по ее спине, но одергиваю руку. Сам я даже осмыслить не успел то, что произошло.
– Подождем наверху, – уверенным шагом направляется к лестнице.
– Артем, – тихим голосом окликает меня Олеся. – Нам само провидение показывает, что мы делаем что-то не так! Дважды! Понимаешь? Дваж-ды!
Я слышу назревающую истерику и глубоко вдыхаю. Этого еще не хватало! Поспешно спускаюсь со ступеней и подхожу к девушке. Она смотрит не на меня, скорее, перед собой. Глубоко дышит. Вижу, что у нее трясутся руки.
– Иди-ка сюда, – все же обнимаю ее, глажу по голове. Чувствую уже привычный и какой-то родной запах земляники, но в этот раз не испытываю возбуждения, только грусть. Что ж у нас все через жопу? – Перестань. Помнишь, мы хотели, чтобы на плохие знаки обратила внимание твоя мама, а не ты сама.
Тело Олеси напряжено. Как там обычно в книгах говорится? Словно натянутая струна, во! Внезапно плечи дрогнули, будто девушка всхлипнула, а она сама как-то обмякла. Подалась вперед и лицом вжалась в мое плечо. Ох, Ягодка, все будет хорошо. Мы все сделаем так, как нужно.
– Пойдем, – я не хотела останавливать этот момент, но слишком хорошо понимал, что позволь я ему задержаться, все бы вновь пошло по всем известному эротическому маршруту.
Но вместе с тем я взял ее за руку и все же потянул наверх. Буквально пара десятков секунд, и мы с ней оказываемся на ровной крыше. У выхода из здания стоит покоцанный временем и ветром диванчик, невыский стол. Поодаль виднеется мангал и низкий шкафчик. Видимо, местный творческий офисный планктон периодами выбирается наверх пожарить шашлыков.
На Олесе лица нет. Взгляд кажется таким безжизненным, что мне хочется хоть как-то ее растормошить.
– У нас с отцом никогда не было близких отношений. Я думаю, ему на меня плевать, – внезапно произношу я. Внезапно, потому что в голове всплывает недавний вопрос Олеси, но я не чувствую необходимости на него отвечать, просто отвечаю. – Мы с ним никогда толком и не разговаривали.
Олеся поднимает на меня удивленный взгляд, чуть хмурится, но молчит. По всей видимости, знает, что скажи она хоть слово, я не смогу продолжить. Уж слишком жалким я себя чувствую, когда рассказываю об этом.
– Родители развелись, когда я был мелким, ходил в начальную школу, – продолжаю, присаживаясь на диван и утягивая Олесю за собой. Она была настолько мягкой и покладистой, что если бы я захотел воспользоваться случаем, она бы поддалась. Вот только я не стал. – Впрочем, ничего удивительного. В последние два года их брака мать часто пропадала где-то, я ее почти не видел, да и отец днями и ночами пропадал то в офисе, то на каких-то встречах. Меня воспитывала сто пятьдесят пятая нянька… У меня много нянь было, но сейчас я имени даже одной не смогу вспомнить. А потом мама уехала. Напоследок сказала только чтобы я вел себя хорошо и слушался отца. Хер знает, зачем она так сказала, ведь знала, что отцу до меня дела нет. В лучшем случае я видел его пару раз в неделю, и то максимум на час-два. Причем эти пересечения были в тягость обоим. Он толком не знал, о чем со мной разговаривать, а у меня не было никакого желания говорить с ним. Вот скажи, твоя мама знает, какой твой любимый фильм? Или музыкальная группа? Какой цвет ты любишь, а какой нет?
– Вроде знает, – Олеся неуверенно пожимает плечами. – Мы с ней часто разговариваем.
– А вот мой отец не знает, – отвечаю я и мрачно усмехаюсь. – Вообще ничего не знает. Зато умело придумывает то, чего я бы хотел. Да и мать не знает. Даже когда я приехал поступать в Лондон, когда я провел там несколько лет своей жизни, ей было проще снять мне квартиру, чем жить со мной под одной крышей. Еще бы, великовозрастный сынок придает возраста и ей в глазах ее многочисленных ухажеров.
– Артем… – Олеся сжимает мою руку.
– Подожди секунду, – я чувствую острое желание высказаться. Мне кажется, что если я, наконец, озвучу все, что думаю, вслух, мне станет легче. Будто бы слова и правда что-то значат. – Даже с этой сраной работой… Отец хочет, чтобы я помогал ему в семейном бизнесе. А мне, если честно, это нахрен не упало. Мне неинтересно. Чем угодно, лишь бы не эта сраная мебель!
– Прям чем угодно? – спрашивает девушка. – А из всего «чего угодно» что бы ты выбрал?
– Что бы я выбрал? – эхом повторяю я. – Разве это имеет значение?
– Конечно, – серьезно кивает она. – Перед тобой целый мир, и только тебе выбирать дорогу, которая тебе по душе. Представь, что ты можешь заниматься вообще чем угодно.
– Ну я же не могу, – усмехаюсь. Олеся не поймет. Вряд ли ей хоть раз не оставляли выбора.
– Можешь! – Девушка сердито сводит брови. – Что тебе мешает? У тебя потрясное образование. Ты же понимаешь, что с корочкой из хорошего английского универа перед тобой все двери распахнутся? И тебе совсем не надо слушать, что хочет твой отец. К тому же, я почти уверена, что он примет твой выбор. А если даже не примет сразу, то примет как только ты добьешься каких-то успехов.