Мой Темный Квартет
Шрифт:
– Что...?, – начал брюнет, но в этот момент вышли врачи с расстроенными лицами. Главврач обратился к секретарше:
– Запиши — Адам Хандерсон: реанимация — 47 минут, время смерти — 05:53, – увидев Брайана, он похлопал его по плечу, проходя мимо, – прости, парень. Мои соболезнования.
– Нет, выдохнул тот, замерев на месте. Когда врачи ушли, он влетел палату — Алан лежал на койке без проводов со следами от проводов. Очки не закрывали спокойное лицо, и создавалось впечатление, что он просто спит. Лекс закрыла рот рукой.
– Нет...
– Нет, черт, нет!, – подлетел к кровати брюнет, хватая друга за руку и тряся ее, – ради Бога, нет! Алан! Открой глаза! Открой свои чертовы глаза! Нет!, – он упал
И этот человек лежал бездыханный на кровати.
– Нет, пожалуйста, нет, – выдохнул брюнет, сжавшись в комок, как ребенок. Было слишком больно, такую боль нереально стерпеть. Самое страшное — это потеря друга. Ведь когда умирают родители, они старше, и такова природа, а когда друзья... Вы не поймете, если не переживете.
В голове крутилось одно и то же слово, боль заполняла каждую клеточку, перекрывая все чувства, кроме одного — страх.
Страх и Боль. Два спутника, от которых теперь не суждено было отделаться никому.
Тьма пришла.
Глава 9.
Вы любите мечтать? У Вас когда-нибудь было такое, что Вы ничего не делаете, а только мечтаете — обо всем на свете, будь то игрушка или дорогой телефон? Или здоровье близких? Или любовь... Да мало ли о чем люди мечтают — желание зависит от характера человека, от его внутреннего мира. Обычно мечтается там, где человеку уютно, тепло и не о чем волноваться; когда есть время и некуда торопиться, ведь, мечтая, нельзя торопиться — нужно сосредоточиться на своем внутреннем мире, на своих фантазиях.
Не обделена мечтаниями и юная Алексис Маллейн — с самого детства она любила забиться в угол на подоконнике, за шторой, чтобы ее никто не видел, и смотреть на небо, за меняющимися облаками, за исчезающим и вновь появляющимся солнцем, за полетами птиц. И мечтать — о плюшевых игрушках, о шоколадном мороженом с разноцветной присыпкой, о мальчике из соседнего класса, о поездке в Диснейленд, о возвращении любимой бабушки... Сейчас, сидя в ставшем жутко неудобном кресле, брюнетка дико сожалела, что тратила свои мечты на какие-то глупости. Больше всего ей хотелось отдать все, что она имеет, и возродить парня, который не успел прожить и четверть столетия, умер совсем молодым. В какой-то момент она поняла, что практически ничего о нем не знает — ни когда у него день рождения, ни сколько ему лет, ни есть ли у него братья и сестра, ничего... Она чувствовала себя ужасно. Каким она может быть другом, если понятия не имела... Да она ни о чем не имела понятия! Ни кто они, ни чем занимаются; она просто полностью доверилась им, с головой отдавшись общению с ними... И как Алан умер? От чего? Этот вопрос засел в ее мозгу как гвоздь. В комнате было слишком тихо: ни звуков с улицы, ни редкого чирикания птиц, – одно только грузное дыхание Брайана разрезало, как ножом, тишину. Он практически не шевелился, сидя скорчившись на полу, только его плечи редко подрагивали. Лекс никогда не видела, чтобы парень плакал. Плакал как ребенок. Она чувствовала себя такой … беспомощной, но все же поднялась и легко коснулась его плеча.
– Брайан? Нам...нам нужно уходить...
– Нет, – прошипел брюнет, резко вскакивая. Он даже не посмотрел на отскочившую девушку — он схватил правую руку Алана, тряся ее. Он словно обезумел — глаза сверкают, зубы оскалены, как у дикого зверя, мышцы напряжены, – нет! Слушай меня очень внимательно, чувак! Помнишь тот день, когда мы получили эти чертовы татуировки?, – он поднял вверх правое запястье блондина, на котором виднелись черные переплетающиеся линии, – помнишь? А помнишь, что мы пообещали тогда? Мы тогда поклялись, как дети — на крови, но ведь тогда это казалось таким серьезным, поклялись, что бы не случилось, быть вместе, рядом. И что же?! Ты хочешь умереть? Умереть и оставить нас?! Ты? Да ты не можешь! Ты серьезнее всех относился ко всему этому! Как эти идиоты смогут без тебя?! Без твоего умиротворения, спокойствия, этого твоего чертого спокойствия, которое меня, порой, бесило! Как Айзек и Чак смогут без тебя?! Как?!..., – он задохнулся, продолжая осипшим голосом, – как я смогу без тебя?... Я, я, чтоб тебя, я не смогу без тебя, – брюнет крепче сжал руку другу, кусая губы, – Боже... Пожалуйста, – голоса опустилась на грудь, но пальцы железной схваткой вцепились в руку блондина. Лекс чувствовала, как по щекам текут слезы; ей тоже хотелось упасть и плакать, но она должна быть сильной — если Брайан не может, то она должна. Должна сообщить семье Алана, его друзьям... Надо было только найти силы вытащить ставшего таким жалким парня, который всегда казался ей героем, а сейчас — только испуганным и потерянным малышом, который нуждается в заботе. Собравшись, брюнетка снова шагнула вперед, намереваясь на этот раз вывести Брайана из этой страшной комнаты, но вдруг пол пронзило электричество. Оно зазвенело в ушах, отзываясь покалыванием в каждой клеточке тела, замутняя разум, лишая возможность видеть...
Когда нависший туман рассеялся, Лекс поняла, что упала в кресло, видимо, отключившись. Сморщившись, она провела рукой по затылку, в горле саднило.
Пип... Пип... Пип.
Девушка и парень одновременно подняли головы, уставившись на лицо Алана. Бледная, казавшаяся мраморной кожа стала загорелей, лиловые тени под глазами исчезли. Медленно затрепетали веки, и серо-зеленые глаза мутным взором обвели комнату, сначала посмотрев на шокированного Брайана, потом на не менее удивленную Лекс. Язык прошелся по пересохшим и потрескавшимся губам.
– Что...Что случилось?, – голос Алана. Его друзья, как тени, замерли, не в силах поверить, что реально его слышат. Наконец, брюнет, кашлянув, хрипло прошептал:
– Ты... ты умер, чувак, – блондин обратил к нему удивленный, все еще затуманенный взор, легкая складка пролегла между бровей, задавая мысленно вопрос. В какой-то момент Лекс показалось, что между ними проходил мысленный диалог — приподнятая бровь, едва уловимый кивок, прищуренные глаза, пожатие плеч, потом оба парня уставились на свои татуировки в немом соглашении. Алан откинулся на подушки, проведя руками по лицу.
– Надо матери сказать, – выдохнул он и отключился. На секунду тревога вновь коснулась девушки, но к ней повернулся Брайан и, увидев выражение ее лица, слегка улыбнулся.
– С ним все хорошо — ему просто надо поспать. Пошли: нужно сообщить врачам — надеюсь, они в подгузниках — и миссис Хандерсон, – брюнет взял застывшую Лекс и потащил за собой. В соседнем коридоре на скамейке сидела Моника с каменным, абсолютно белым лицом, рядом с ней стоял нетронутый стакан с водой. Поднятый подбородок, прищуренные глаза, даже без намека на слезы. Брайан подтолкнул Лекс к женщине.
– Э...миссис Хандерсон?, – та подняла к ней пустые глаза, – Алан... Алан жив...мэм, – неловко промямлила брюнетка. Около минуты не было никакой реакции, казалось, что женщину просто «выключили», до такой степени на ее лице отсутствовали какие-либо эмоции, но потом в глазах «зажегся свет», и едва уловимая улыбка появилась на ее губах.
– Жив?
– Да,мэм...
– Спасибо, – кивнула она и направилась к секретарше. Та, услышав подобную новость, сначала укоризненно покачала головой, глядя на ребят (дескать «зачем внушаете женщине ложные надежды»), но потом, под нажимом миссис Хандерсон, пошла за главврачом.