Мой Темный Квартет
Шрифт:
Смотрю на часы – 14:31. Первый гость уже должен быть, но где...
Звонок.
Довольно улыбаюсь и открываю дверь: на пороге стоит Чак в яркой гавайской футболке и красных шортах, он придерживает за талию девушку с собранными в хвост рыжими волосами; ее цветочное платье, сплошь покрытое ромашками, фиалками и другими мелкими цветочками едва-едва прикрывает округлый живот. Оба счастливо улыбаются, держа в руках праздничные пакеты и букет с желтыми тюльпанами.
– Чак! Люси? Не думал, что ты приедешь, – я аккуратно обнимаю женщину, стараясь не потревожить ее.
– Малышу
– Я волнуюсь достаточно. Столько, сколько нужно, юная леди, – усмехается парень и, поцеловав жену в щеку, вносит сумки на кухню, раскладывая их по местам.
– Я рад, что Вы смогли приехать, – я на самом деле рад, ведь с тех пор, как наши пути разошлись, мы видимся очень редко, и это грустно, ведь мы с детства были неразлучны.
– Кто-то уже пришел, или мы первые?, – осведомляется Чак, беспрекословно заставляя Люси сесть, и наливает ей теплой воды, – приехали как смогли. Гавайи – оттуда так быстро не слиняешь.
– Вы как раз вовремя. К трем часам должны прийти...
Звонок.
– Я так понимаю, это мой братец, – усмехается близнец и резко открывает дверь.
– Угадай кто, детка?! Твой папочка уже тут!, – громко восклицает Айзек и набрасывается на брата, стискивая его в медвежьих объятиях.
– Айз, придурок, поаккуратнее, дурачина!, – кричит другой, но так же сильно прижимает близнеца к себе. Несколько секунд они просто замирают в объятиях друг друга, ведь три года для двух капель – это вся вечность. Наконец, улыбающийся от уха до уха парень игриво отталкивает брата и хлопает меня по плечу.
– Ал, ты в своем репертуаре: рубашка и классика.
– А ты, мой дорогой друг, как я вижу, познал слово больше, чем в два слога.
– И все также мил, – ухмыляется Айзек и идет к Люси, которая лучезарно улыбается, – моя сногшибательноафигенноживотасная свояченица!!! Я дико рад вас обоих видеть, – он целует женщину в макушку и щекочет ее живот, – надеюсь, мой племяш там в порядке.
– Мы еще не знаем, Айз, – становится серьезным Чак. Его брови сходятся на переносице, и он кладет руки жене на плечи, которая ласково гладит его пальцы.
– Я уверен – там афигенный пацан... ну прям как я, – нахально продолжает близнец, вызывая взрыв смеха. Хорошо, когда они все рядом.
– А почему ты не с девушкой?, – осведомляется Люси.
– Ну, моя последняя – Маграрет... Нет, Жанна... Лейла... Стоп... Алиса... Пф, – он зажмуривается, роясь в своей памяти, в то время, как другие смотрят на него с улыбкой, – вспомнил! Элиза!, – ударив себя по лбу, – так воооот: Элиза – очень капризная. Просто...пф! И когда я только вякнул, что собираюсь уехать на время, она...хм... В общем, кажется, я лишился девушки, – продолжает улыбаться Айзек, вытаскивая из холодильника кусок колбасы перед тем, как я его остановил.
– Чтож, – я вновь смотрю на часы. 14:48. Я начинаю нервничать. Не люблю, когда что-то идет не по плану.
Вдруг мой телефон издает трель, и я хватаю его, не понимая, что не так. Сообщение от Брианны:
«Код: Эйнштейн. Повторяю: код – Эйнштейн!!!»
Если бы я умел ругаться, я бы сейчас разразился многоминутными криками, но все, что я могу сделать, это стиснуть зубы, повернуться к вопрошающе смотрящим на меня друзьям и прошептать:
– Они едут. Срочно, нужно торопиться.
***
Когда спустя двадцать минут в холле послышался звук открывающейся двери и смех девушек, мы притаились на кухне, пытаясь не засмеяться и держа в руках шары и хлопушки.
– Ал!, – Алексис. Ее голос я бы узнал из тысячи, даже если бы мы оказались в помещении, битком набитом людьми, разговаривающими одновременно. Смесь меда и симфонии. Физики и астрономии. Поэзии и свободы. Несмотря на мою сдержанность, я еле сдерживал себя, чтобы тут же не броситься к ней, – эй! Бри?, – обратилась она к подруге, которая невинно хлопала ресницами, глядя в потолок.
– С ГОДОВЩИНОЙ!, – завопил, не выдержав, Айзек, выбегая в коридор и выбрасывая на девушек целый столп блесток и ленточек из хлопушки. Я закатил глаза и, дав знак Чаку и Люси, вышел из своего укрытия. Я установился на возлюбленную, изучая каждую ее черточку: на ней было бледно-голубое легкое платье на бретельках, босоножки на небольшом каблучке, угольно-черные волосы собраны в аккуратную прическу на плече, закрепленную голубым цветком, лицо абсолютно девственно, без единого намека на макияж, хотя он ей и не нужен: длинные черные ресницы, синие кошачьи глаза, в которых никогда не гаснут игривые огоньки, красный бутончик губ и ямочки, которые делают ее еще красивее.
Близнецы с двух сторон охватили ее, наперебой поздравляя, потом она перешла в объятия девушек, но ее глаза были устремлены на меня. Я же терпеливо ждал своей очереди.
– Что такое?, – шепчет брюнетка, наконец подходя ко мне и обнимая за шею. Мои пальцы привычно касаются ее шелковых волос, – ты...ты не забыл?, – ее губы образуют удивленную букву <о>, и я улыбаясь.
– Я не мог забыть. Я считаю каждый день, когда мы вместе, – на ее глаза наворачиваются слезы, она приподнимается и касается своими губами моих. Весь мир отступает. В моей голове лучшие музыканты исполняют свои лучшие композиции, лучшие поэты читают свои лучшие произведения, лучшее вино наполняет бокалы, и солнце озаряет все вокруг. Ее губы мягкие и вкусные. Мед и амброзия, нектар богов. Я вспоминаю, как увидел ее в первый раз: тогда у меня появился вопрос – а какие ее губы на вкус? Я тогда очень смутился, ведь до этого я никогда даже близко не думал о подобном. Но сейчас поцелуи Алексис – это мои ежесекундные мечты, которые исполняются вот уже четыре года.
– Ты позвал их всех, чтобы отпраздновать?
– Я знаю, что ты любишь проводить время с друзьями и вечеринки.
– Я люблю тебя, – прерывает она меня и снова целует. Потом поворачивается к ухмыляющимся друзьям, и мы все идем к столу. Когда все уже расселись, Лекс вдруг спросила, – а где Брайан?, – чуть более четырех лет назад я бы тотчас начал ревновать, но сейчас для этого не было почвы. Время, когда между Алексис и Брайаном существовала химия, прошло, и они стали просто друзьями. Поэтому я вскинул глаза и, улыбнувшись, ответил: