Мой темный принц
Шрифт:
Она потянулась и села. Они сидели лицом к лицу на ковре. Стоит ему наклониться на несколько дюймов, и его губы коснутся ее губ. Ее бросило в жар, и она почувствовала себя глупо – ей ужасно захотелось этого, захотелось, чтобы он коснулся рукой ее щеки, захотелось, чтобы он поддался той страсти, которая горела в его глазах. Она хотела этого. Хотела поцеловать его и утолить его боль и печали, избавить его от здравомыслия и осторожности. Мгновение задрожало, как осиновый лист на невидимом ветру, и тут разразился
Он вскочил на ноги и кинулся прочь от нее.
– Это ошибка. Ужасная ошибка. Уходите, сейчас же! Убирайтесь!
– Почему? – с трудом поднялась она на ноги. Он повернулся к ней, словно фехтовальщик, приготовившийся к удару.
– Уходите! Мы не можем быть друзьями. Нам нельзя больше встречаться наедине. Ничего хорошего из этого не выйдет. Неужели вы до сих пор не поняли? Случится катастрофа! Я лжив и двуличен, у меня нет совести. Ради Бога! Убирайтесь прочь!
– А как же мои уроки?
Он судорожно обхватил голову руками, словно она могла в любой момент взорваться и разлететься на части.
– От меня лично вам больше ничего не требуется! Верховой езде вас может учить Фриц. Будете наблюдать за мной из-за ширмы, без всяких лишних разговоров. Когда вы займете место Софии, ее фрейлины расскажут вам, что надо делать. Я скажу, кому из них вы можете довериться. Остальное узнаете без меня.
Она окончательно смутилась и растерялась.
– Но я думала, что вы научите меня королевским манерам и выправке.
– Вы уже знаете все, что необходимо. – Он властным жестом указал ей на дверь. На груди полыхнули медали. – Убирайтесь! Сейчас же! Хватит уже!
Кровь обжигала ей вены. На ватных ногах, не помня себя, она взлетела по лестнице в свою комнату. Только раз за всю свою сознательную жизнь она совершила подобную глупость, в пятнадцать лет. Но то, с чем была не в силах совладать девочка-подросток, для женщины двадцати двух лет не должно быть проблемой, не так ли? Если не считать, что она зашла слишком далеко, слишком сильно давила на него и он больше не хочет подпускать ее к себе.
Она вытащила листок писчей бумаги! На секунду слезы затмили ей взор. Она смахнула их рукой и окунула перо в чернильницу.
«Милая мама. Я попала в опалу и с этого самого дня буду получать уроки от его людей. Наш принц ночи Николас чуть не стал человеком, на один короткий миг, и это до смерти его напугало. Но мне кажется, что я нащупала его слабое место. Он одинок. Ужасно, страшно одинок. И по-моему, боится дружбы. Мой отец тоже страдал от одиночества?»
Она зачеркнула последнюю строчку и потом принялась с остервенением водить по ней пером, пока не процарапала бумагу насквозь.
Услышав стук в дверь, она вздрогнула и смяла письмо.
Это был всего лишь Алексис. Золотоволосый мальчишка неуверенно топтался на пороге. В руках он держал телескоп. Вслед за ним появилась Квест.
– Эрцгерцог Николас велел мне принести вам это, мэм.
– Господь Всемогущий! Его телескоп? Мне? Зачем?
– Чтобы вы могли смотреть на звезды.
– А Квест?
– Его королевское высочество сказал, что она может составить вам компанию, если вы пожелаете.
Пенни протянула руку, и волкодав подбежал к ней. От серебристой шерсти повеяло теплом и уютом. Алексис примостил инструмент на окне.
– Вы знаете, как он работает? – махнула она в сторону телескопа и тут же смутилась: не слишком приятно показаться невежественной в глазах юнца. – Вы мне не покажете?
– Если хотите, мэм, – ответил он.
Пенни внимательно наблюдала за тем, как он крутит ручки, потом попробовала сама, наклонившись к длинной трубе. Выпрямляясь, она увидела его отражение на латунной поверхности. Их взгляды встретились, и он опустил глаза, словно ему вдруг стало ужасно стыдно. Эта смесь невинности и зрелости тронула ее до глубины души.
– У тебя есть в Глариене подружка? – спросила она.
Мальчишка сделался пунцовым и замотал головой, потом повернулся и выскочил из комнаты, словно ошпаренный. Дверь захлопнулась. Пенни долго смотрела в телескоп, поглаживая Квест, а собака мела по полу хвостом. Алексис пребывал как раз в том возрасте, когда она, Пенни, сбежала с мужчиной, чтобы тайно обвенчаться с ним. Невинный возраст. Возраст, когда люди верят в мечты. И все же в глазах у мальчишки светилась сама древность, как у Мерки Маги, падшей женщины, которая обитала на рынке Нориджа и постоянно бормотала о разврате, когда была навеселе.
Николас сел за стол и расправил скомканный листок. Он день за днем проверял ее мусор. Читал каждое из ее писем, прежде чем переслать их дальше. И при этом сгорал от стыда, но перепоручить эту задачу кому-то другому не мог. Ему так и не удалось ничего узнать, за исключением того, что у Пенни Линдси доброе сердце. Он выгнал ее вон, накричал на нее, желая спасти от себя самого, и что же она пишет своей матери?
«Он одинок. Ужасно, страшно одинок. И по-моему, боится дружбы. Мой отец тоже страдал от одиночества?»
Он подождал, пока кровь затихнет и перестанет бурлить в венах. Все, что он мог бы предложить ей, насквозь пропитано эгоизмом и подлостью. То, что он на секунду поддался своим страстям, было чистой воды постыдной слабостью, и от этой мысли его начинало трясти. Он словно мотылек, который в отчаянии стучится в стекло закрытого окна, тщетно пытаясь добраться до теплого света. Только принцесса София может принять его таким, каков он есть. Пенни всего лишь пешка в игре.
И все же он желал ее. Он дурак, жалкий, презренный дурак.