Мой тренер
Шрифт:
Ну и получишь ты, София, дома, по первое число. Держать голодным мужчину так долго — в обоих смыслах голодным! Что там так долго можно было делать в комплексе? Надеялся, что встречу её хотя бы по пути, но так и дошёл один до женской раздевалки. Ещё до того как открыть дверь, я услышал за ней какую-то нездоровую возню и женские всхлипы.
В голове тут же промелькнула мысль, что не дай Бог, это мою Соню так мучают…
Я просто убью.
Рванул дверь на себя, и глаза навсегда в памяти запечатлели, как он долбанул её об эти шкафы так, что девочка застонала и принялась плакать ещё сильнее.
Не
— Вышел отсюда, пока я тебя не прибил, — сказал я, сжимая кулаки, и еле сдерживая себя при виде слез моей малышки, с которой ублюдок уже стащил лифчик.
Это моя грудь, моя девочка. Лучше уходи, придурок, если хочешь жить.
— Ты? Опять ты?! Ты всегда все портишь! — вскочил на ноги Зайцев и сделал движение в сторону меня.
Удар в челюсть. Ещё один. И ещё.
И я бы не остановился, если бы на четвёртом ударе Зайцев не улетел головой в шкаф, и не рухнул бы без сознания.
Так. Стоп. Стоп, Камиль.
Перевёл взгляд на неё. Соня сползла по металлу на пол, зажалась в ком, закрывая свою грудь, и завыла.
Мне захотелось бить ещё. Неистово, яростно, пока от него не останется лишь фарш. Но под его головой уже расползалалась алая лужа, которая трезвила лучше, чем что-либо ещё.
Блядь. Я переборщил, и неосторожно отправил его на угол шкафа. Не хватало, чтобы он реально тут сдох ещё. Опустил взгляд на свои руки — все в крови.
Подошёл к девчонке и поднял её на ноги одним движением. Она закричала и попыталась меня пнуть, в полнейшей шоке и из-за пелены слез даже не признав меня.
— Тише, милая, — прижал дродащее девичье тело к себе, бережно одевая обратно лямки бюстгальтера. — Это я, Камиль.
В ответ она опять горько и очень тихо завыла. А потом вдруг замолчала, карие глаза широко распахнулись и смотрели позади меня.
— Камиль… Камиль… у него к-кровь… Ты его убил.
Глава 26
Скорая забрала Дениса, не определив у него более серьёзных травм, чем сотрясение. Кровь была от рассечения кожи об угол шкафа при падении. Жить будет, но на госпитализацию забрали.
Соню отвёз к себе, и весь вечер она сидела тихо в углу дивана и пыталась прийти в себя. Мне хотелось рвать и метать, порвать этого Зайцева на мелкие ремешки, но я упорно делал вид, что спокоен, чтобы не волновать и без того напуганную девчонку.
Дал ей успокоительного, в которое подмешал лёгкое снотворное, и дал Соне — ей нужно хорошенько отдохнуть и восстановиться, после крепкого сна и эмоции утихнут, все не будет казаться уже столь ужасным, хотя так оно и есть, но без препаратов она в таком состоянии не уснет.
Сам тоже долго шарахался по квартире, пытясь успокоиться и принять решение, которое спасло бы меня и Соню — без меня она не поедет в Москву, а если сейчас дело дойдёт до судов, то я буду сидеть в Ростове с подпиской о невыезде, да ещё и как минимум получу условное. Скурил почти целую пачку, размышляя о то, что произошло, и глядя на огни города.
Взял несколько белых листов и написал по образцу в интернете два заявления от имени Сони — о нанесении вреда здоровью и попытке изнасилования. Поставил дату. Осталось только ей черкнуть подпись. Но я уверен, что Зайцев трус, и подпись Сони даже не понадобится, и мне не придётся тревожить малышку и напоминать ей снова о пережитом кошмаре. По этой же причине я написал заявления сам.
Еле дождался утра и адекватного времени, чтобы первым делом поехать к нему в больницу. Соне оставил записку, что я скоро буду, и чтобы не переживала и звонила мне, если что. Завтракать не стал. Всю ночь хлеба от бессонницы кофе, теперь от недосыпа, нервов и скуренной пачки сигарет тошнит и ничего в горло не полезет. Сейчас важнее решить вопрос с этим ублюдком.
Всю дорогу жёстко сжимал руль и матерился на балванов, которые перли не на тот сигнал светофора или подрезали меня. Я не завидую тебе, Зайцев, что ты встретишься сейчас со мной.
Посещение пациентов уже было разрешено. Меня без препятствий пропустили прямо к Зайцеву в палату. Он лежал один, то ли потому что просто повезло, и не успели ещё кого-то подложить по соседству, то ли родители позаботились. Увидел меня и аж подскочил с кровати, мотнув своей перебинтованной башкой.
— Лежи-лежи, — остановил я его, пододвигая к кровати стул. — Ты же больной. Не вставай.
Зайцев застыл полулежа, глядя на меня бегающим взглядом.
— Заявление свое забирать намерен? — спросил я, усевшись на стул, и сложив руки на груди.
— Надо? — ответил наглец. — Вы меня избили, вообще-то.
— А ты типа ничего не сделал, плохого, да?
— Вы ничего не докажите. Вы не имели права бить ученика.
Смотри-те как оперился.
— А я и не бил ученика, — ответил ему, поджав губы. — Я ублюдка бил, и мудака.
Теперь уже Зайцев поджал губы, как я за секунду до этого.
— Если ты не понимаешь всю серьёзность твоего положения, Зайчик, то я поясню, — я сменил позу, пригтовившись к довольно длинному монологу. — На работу в комплексе мне плевать, я ей не дорожу. Я здесь только ради Сони. Она будет танцевать в шоу «Sansara» в Москве, она уезжает со мной. Ты, кстати, уже можешь уже начинать завидовать, потому что она вся моя от волос на голове до мизинцев на ногах, а после этого случая я лично позабочусь о том, чтобы в мире спорта и танцев твоё имя вызывало скрежет на зубах и стойкую аллергию у всех преподователей. Тебя больше никто и никогда не возьмёт в труппу на ни льду, ни на арене. Можешь думать о смене профессии уже сейчас.
Денис злобно сверкнул на меня глазами из-под сведенных бровей. Но на меня зыркать бессмысленно. Не я развязал эту войну. И однажды я уже предупреждал Зайцева, что лишу его возможности заниматься любимым делом. Теперь время предупреждений пошло, сейчас настала пора действовать.
— Далее. Ты нанёс Соне не менее серьёзные телесные повреждения, чем я тебе, ударив её головой о шкаф, оставив синяки на руках, и надорвав лямку бюстгальтера. Всё это тянет на несколько статей, и на довольно большое количество лет реального заключения, в то время как я, предоставив все факты нашей драки — не думал же ты, что я стану тебя покрывать? — получу лишь условное наказание, а так как у меня свой бизнес, то мне на судимость плевать с высокой колокольни. Чего не сказать о тебе, ведь тебе ещё предстоит менять профессию и работать где-то. Вот, взгляни.