Мой враг
Шрифт:
Недоверчиво таращусь на него. Он ведет себя странно и непоследовательно: то в открытую насмехается надо мной, то, как сейчас, любезно предлагает помощь.
Мямлю, что вся информация – в моем отключившемся телефоне, и какое-то время мы молча смотрим на проезжающие мимо машины, ожидая, когда мой мобильный воскреснет, и слушаем фоном звучащую музыку.
Когда предатель издает специфический звук и на экране появляется откусанное яблоко, беру его в руки и, дождавшись загрузки, ввожу пароль. Он оживает, но заряд аккумулятора в нем всего пять процентов.
Открываю заметки и, уставившись на экран, несколько раз читаю бабушкин адрес, чтобы запомнить его. Потом, отсоединив телефон от провода, собираюсь выйти, но мужчина удерживает меня, взяв за руку.
С опаской оборачиваюсь и смотрю на него.
Усмехается, встретившись с моим подозрительным взглядом, и произносит:
– Не хочу, чтобы ты решила, что все петербуржцы негостеприимные сволочи. Я отвезу тебя домой.
Зависаю на его лице. Это шутка такая?
Глава 1.3
Наступать в один день на одни и те же грабли глупо. Я совсем не знаю, что в голове у этого странного человека, но выходить из машины и искать такси ночью в незнакомом городе – тоже непривлекательный вариант.
– Не бойся, к себе не повезу! Ты не в моем вкусе! – добавляет мужчина, поскольку молчание затягивается.
Не знаю, почему меня расстраивают его слова, которые, наоборот, должны успокоить, но я сразу чувствую себя оскорбленной уродкой и машинально ищу свое отражение в боковом зеркале. Я, конечно, не в лучшей форме после затянувшегося дня и дороги, но как была привлекательной девушкой, так и осталась.
– Куда тебя везти? – спрашивает он, посчитав мое молчание знаком согласия, пока я, пытаясь успокоить свое уязвленное самолюбие, рассматривая себя в зеркало.
Поворачиваюсь к нему и внимательно смотрю на мужчину. Вот непохож он на маньяка. Скорее на напыщенного мажора.
Была не была, поворачиваю к нему экран телефона с написанным адресом и, когда он запускает мотор своей малышки, пристегиваюсь.
Новый попутчик бросает взгляд в зеркало, включает поворотник и с проворотами, эффектно, заставляя машину издавать дикие, завораживающие звуки, припускается по темной, сверкающей яркими ночными огнями улице.
Если бы он только что не заявил, что я не в его вкусе, если бы до этого несколько раз не говорил мне обидные слова, а потом не насмехался, я бы точно подумала, что выпендрежник хочет пустить мне пыль в глаза и произвести впечатление, а так, скорее всего, тип просто из тех людей, которые любят скорость и экстрим.
Через пять минут мы оказываемся возле дома, указанного в моих заметках.
Мужчина, остановив машину, с удивлением смотря через лобовое стекло на старинный изысканный дом, переспрашивает:
– Точно сюда?
Еще раз открываю заметки, и без слов поворачиваю к нему экран телефона.
– Шикарное место! – констатирует он и, протянув мне визитку, добавляет: – Пришли в Телегу скрин билетов и хоть схематично нарисуй, где сидел твой грабитель.
Киваю, и, сунув картонку в карман джинсовой куртки, собираюсь выйти из машины, но незнакомец снова берет меня за руку, не давая уйти.
Оборачиваюсь и вопросительно таращусь на него.
– А где же благодарность?
В груди на секунду вспыхивает испуг. Что он хочет от меня? Но стоит взглянуть на него, страх заменяет раздражение. В наглых глазах напротив пляшут чертики, а на губах играет самодовольная улыбка. Гад!
– Спасибо! – отвечаю как можно спокойнее, не выдавая истинных чувств.
– И все?
Убиваю его взглядом и вылетаю из машины, громко хлопнув дверью, слыша себе вслед все тот же раздражающий смех.
– Придурок! Болван! Идиот! – посылаю проклятья, поднимаясь, ступенька за ступенькой, и только оказавшись на пятом этаже и отыскав нужную квартиру, прекращаю находить ему подходящие определения и звоню.
Стою, наверное, минуты три, прежде чем слышу из-за двери холодное:
– Кто?
– Бабушка, это я. Ника.
Скрежет замка, скрип дверного полотна – и передо мной предстает высокая сухая старуха неопределенного возраста. Она смотрит на меня холодными, выцветшими голубыми глазами, и мне становится не по себе от «радушного» приема.
– Еще позже не могла явиться, – кидает она раздраженно вместо приветствия, дополнив своими словами и так понятную картину.
– Я тоже вам рада, бабушка! – сообщаю ей и протискиваюсь в прихожую.
– Ты ненадолго? – опять ошарашивает она меня своим «любезным» вопросом.
Хотя что я ожидала от нее? Я всегда была чужой, и она мне тоже, поскольку всю мою жизнь звалась бабушкой только формально. Я не росла рядом с ней, не приезжала к ней на каникулы, не делилась своими секретами, не слушала ее сказок. Хотя какие сказки? Вид этой женщины внушал только желание поскорее скрыться с ее глаз. Она была точно постаревшая Снежная королева из моей любимой истории про Кая и Герду.
– Как пойдет, – отвечаю неопределенно и оглядываю помещение. Высокие потолки, старые выцветшие обои. Антураж под стать хозяйке, даже пахнет нафталином.
– То есть ты собираешься жить без вещей? – звучит новый вопрос в продолжение допроса.
Такая старая и такая внимательная.
– Нет. Просто чемодан… приедет завтра, – на ходу выдумываю я и наклоняюсь, чтобы стянуть с уставших ног кроссовки.
– И ты тоже похожа на мать!
Поднимаю на нее глаза, пытаясь понять смысл прозвучавшей фразы.
– Почему тоже?
– Тоже – потому что тоже... Вера была такой же, когда приехала, – мне показалось, ее голос дрогнул, но последующие слова заставили меня сомневаться в этом: – Вы обе копии своей матери.