Мой запретный

Роман Виолетта

Смотрю на нее, пожирая. Знаю уже, что в последний раз. Знаю, что не смогу простить. Переступить через себя. Как бы ни любил.

И последний шанс даю. Хотя, внутри

понимаю, что это просто моя слабость.

– Ты знала? Ты ведь знала, когда просила меня помочь Глебу? – голос содран, тихий. Я чертов слабак. И я признаю это.

Она нагло смотрит на меня, с презрением. Будто я грязь под ее ногами. Тот же взгляд, что и при первой встрече.

– Ты тоже много, что знал и скрывал. Разве это что-то меняет? – вздергивает бровью.

СУКА!!!

Это конец. Я не знаю, как собрать воедино те куски мяса, в которые она превратила меня. Все разорвано, разбросано, исковеркано. И я блять ходячий труп. Жалкий, никчемный, стою и пялюсь на нее. Пялюсь и никак не могу понять, почему я не подох ещё?

Глаза ее зеленые, ядовитые. Те, что отравили, душу выпотрошили и поимели. В одном Вершинин оказался прав. Они трахнули меня по полной. Опустили на колени, а я и рад был. Сам вручил ей топор и голову склонил.

 Если бы она хоть каплю надежды дала. Если бы в широко раскрытых глазах девочки-убйицы вспыхнуло хоть немного тепла ко мне... Я бы нахуй все послал. Я бы сорвался к ней, я бы забрал. А там будь что будет. Но она стояла и жалась к Оскару. В ее надменных глазах застыл немой крик. Она орала, вопила мне: «Смотри на меня! Вот она я, стою рядом с теми, кто всегда был для меня важнее! Тебе хорошо видно? Если хочешь, подойди ближе и рассмотри все окончательно, придурок. Смотри в мои глаза, у тебя должен быть отличный обзор. Я никогда не была твоей.»

Холодная, жестокая. Двуликая сука.

– Лука – подходит Дема, касается плеча.

Вздрагиваю. Оборачиваюсь к нему, и понимаю, что трясет не по-детски.

– Идем…

Конец