Мой зверь безжалостный и нежный
Шрифт:
Она сейчас уйдет, стучало в висках, уйдет навсегда. И от этой мысли накатывала такая паника, что внутри холодело, а в животе скручивался узел. И тут же меня взвинчивало от злости: да и пусть валит, сука она… Только как потом жить? Как же мне теперь без неё? Я же не смогу уже…
— У тебя всё ещё будет. И настоящая любовь, и будущее… — Она подошла ко мне, тронула за плечо.
— Да пошла ты, — скинул я её руку и стремительно вышел из комнаты.
Опрометью выскочил из дома. Не могу её видеть! Не могу здесь оставаться. Не выдержу…
Рванул
И катись оно всё к чертям! Меня всего колотило. Даже не сразу попал ключом в замок зажигания. Саданул с психу по приборной панели. Потом кое-как всё же завел машину и выехал за ворота. Сначала кружил по коттеджному поселку, как будто забыл дорогу. Да вообще все на свете забыл. Ещё и в глазах рябило, а веки жгло.
Наконец вылетел на трассу, втопил газ и помчался, набирая скорость. Боль по-прежнему разъедала внутренности и, словно пришпоривая, гнала меня дальше, быстрее. Казалось, если остановлюсь — попросту сдохну на месте.
Я нёсся тупо вперед, бездумно и бесцельно. В опущенные окна врывался ветер, и я судорожно и часто хватал его ртом, как в агонии. Скорость обычно захватывала, одуряла. Если гнать на пределе, то попустит, должно попустить. Но ничего не помогало. Резь в глазах стала нестерпимой. Я на миг зажмурился, сморгнул раз-другой. Сука, как же больно!
Черт! Я распахнул глаза. Шоссе резко уходило вправо. Я попытался сбросить скорость, но было слишком поздно, слишком…
50
Марина
Нет ничего мучительнее отталкивать того, кого любишь, причинять ему боль, разбивать вдребезги мечты и надежды. А ещё видеть, как у Тимура рвется сердце, видеть, как страдание искажает такое любимое лицо, и продолжать бить, резать по живому… вопреки воле, через не могу.
Как мне хотелось сказать ему, что это все неправда, что люблю его, хотелось обнять, успокоить, и пусть весь мир летит в тартарары. Но беда в том, что мир и правда рухнет. И не только мой, но и моих родителей, Наташки, её семьи.
Может, я и неверный выбор сделала, подчинившись воле его отца. Но мне даже посоветоваться было не с кем.
Всю ночь после разговора с Сергеем Михайловичем я не спала, пыталась найти какой-нибудь выход, но тщетно. Думала, может, просто уйти, тихо, не говоря ни слова? Но даже от малейшей вероятности, что отец Тимура выполнит свою угрозу, стыла в жилах кровь и в ужасе останавливалось сердце. Нет, рисковать я не могла. Это был тупик.
Когда Тимур выбежал из комнаты, я ещё пару минут сидела в полной прострации, не в силах даже встать с кресла. А потом почувствовала, как внутри, под ребрами появилась дрожь. Она ползла вверх, становилась сильнее, крупнее. А когда добралась до горла, меня уже колотило как в лихорадке. Из глаз снова хлынули слезы, горькие, безудержные, хоть я и так всю
Я рыдала в голос, захлебывалась и не могла остановиться. Если бы Тимур вернулся, если бы застал меня такой, я бы уже не смогла продолжать врать ему. В таком состоянии я бы вывалила всю правду, и будь что будет. Но он не вернулся...
Не знаю, сколько прошло времени — может, час, может, больше, но потом я постепенно успокоилась. Слезы высохли, и накатила апатия. Не хотелось ничего — ни шевелиться, ни думать, ни чувствовать. Я будто впала в отупляющий анабиоз. Но пора было уходить, и я всё-таки поднялась, взяла рюкзак.
В коридоре оглянулась на его комнату. Там он сейчас? Что делает? Впрочем, меня это больше не должно касаться. Я выполнила то, что велел его отец, растоптала и уничтожила всё, что было между нами, и теперь назад дороги уже нет.
Я спустилась в холл, чувствуя себя ещё более неуютно, чем прежде. Здесь, в такой роскоши, мне и раньше было не по себе, а после того, как Сергей Михайлович ясно дал понять, насколько я не достойна его сына, ощущала себя как нищенка во дворце, пусть даже бедностью он меня и не попрекал.
Проходя мимо его кабинета, я непроизвольно содрогнулась.
— Уходите? — вышел из своей каморки охранник. Влад, кажется.
Я кивнула, надеясь, что он не станет меня обыскивать. Мало ли какие распоряжения дал ему отец Тимура. Вдруг он решил, что я могу что-нибудь украсть.
«Не надо, прошу», — мысленно взмолилась я, глядя, как он направляется ко мне. Ещё одного унижения я просто не выдержу.
Но Влад, приблизившись, просто открыл передо мной входную дверь, а затем следом вышел на крыльцо. Держался он обычно, будто и не в курсе происходящего.
— Тимуру что-нибудь передать, когда вернется? — спросил он, закуривая.
— А Тимур куда-то ушел? — обернулась я.
— Ну да. Вылетел как ошпаренный, сел в старый хозяйский BMW и уехал.
С минуту я стояла столбом и в оцепенении смотрела на охранника. Он озадачился.
— Что такое?
Я покачала головой.
— Да нет, ничего… просто…
Я не могла передать словами внезапно охватившее меня ощущение. Тревога, страх, дурное предчувствие или всё вместе, не знаю. Но я шагу не могла сделать. Этот страх тяжёлым ледяным камнем осел в животе, и холод от него струился вдоль позвоночника вверх, как скользкая змея.
Может, я зря паникую? Неделю назад, когда Тимур вот так же умчался среди ночи на мотоцикле, я тоже сходила с ума, но ничего же не произошло.
Но сейчас он в таком состоянии! И сел за руль… Господи, пожалуйста, пусть с ним ничего не случится! Я никогда себе не прощу, если он пострадает из-за меня…
Я снова беспомощно оглянулась на Влада. Что делать? Ну а что тут сделаешь? Куда Тимур уехал — неизвестно…
— А можно я из холла позвоню ему на сотовый?
Влад пожал плечами, мол, ради бога.