Мой
Шрифт:
— Вы-ы… — протянула та сиплым голосом и снова замолчала.
Ага, не я одна дар речи потеряла от сложившейся ситуации!
Уже хорошо.
— Инесса Николаевна, прошу вас, дышите. Да, я соблазнил вашу дочь. Да, мы встречаемся. Да, я её люблю. Но это же не смертельно. Да?
— Да? — переспросила едва слышно мама.
Артём если и хотел сказать что-то ещё, не успел. В кабинет вошла Истомина. В одной руке она держала стакан с водой, в другой мелкий пузырёк с успокоительным. Завидев нас троих,
— Ну, Акимов, — выдохнула с долей обречённости.
Девушка на мгновение прикрыла глаза, а после всё же переступила пресловутый порог и закрыла за собой дверь. Ногой. По пути к моей родительнице вылила в воду едва ли не весь пузырёк лекарства, протянув эту смесь той. Мама выпила предложенное одним махом.
— Ещё, — прохрипела, вернув стакан Ксении Кирилловне.
— Хватит, — парировал Артём на это строгим тоном. — Ксюш… — обратился к подруге.
— Да, конечно, — кивнула она и направилась уже ко мне.
Я за её приближением следила исподлобья.
— Привет, — неожиданно странно поздоровалась со мной собственная учительница и принялась меня одевать. Неспешно и спокойно, словно ничего такого и не произошло. И только после того, как привёла меня в подобающий вид, отстранилась. Более того, схватила меня за запястье и подвела ближе к Артёму и маме.
Я едва подавила в себе порыв затормозить ногами. Но вот свободной рукой в её вцепилась с удовольствием. Так морально легче. Ещё и мама смотрела на меня так, словно впервые видела.
— Инесса Николаевна, смотрите на меня, — обхватил её лицо обеими ладонями Акимов, вынуждая делать то, что он потребовал, пусть и мягким тоном.
И та смотрела. Ох как она смотрела. С каждым пройденным мгновением в глазах родительницы проявлялось осознание, итогом чего стала звонкая пощёчина.
— Мама! — возмутилась я тут же, бросившись к ним с Артёмом.
Присела рядом с мужчиной на корточки, осматривая красный след от чужой пятерни.
— Ты что делаешь? Ему же наверняка больно. А если опухнет? — принялась отчитывать её.
— Что? — протянула мама недобро, поднимаясь со своего места. — Опухнет? — повторила за мной.
Артём тоже поднялся, и меня за собой потянул, ещё и себе за спину задвинул.
— А давайте мы спокойно обсудим сложившуюся ситуацию. Я понимаю, что выглядит всё не очень, но, я клянусь, никаких злых умыслов по отношению к вашей дочери я не проявлял и не собираюсь, — терпеливо, как маленькой принялся вновь пояснять он моей маме.
Но та, судя по возмущённому виду, вряд ли восприняла его слова всерьёз.
Ну, вот, а я говорила, что с мамой будет хуже. Впрочем, папа нас и не заставал в такой момент… От стыда к щекам кровь прилила. Я пярм чувствовала, как горит всё лицо.
— Пожалуй, я ещё за водой схожу, — пробормотала Ксений Кирилловна, обеспокоенно
Вернулась она довольно скоро с полным водой кувшином в руках. Явно бежала, судя по запыхавшемуся виду. За это время мама так больше и не произнесла ни слова, отошла к окну, положила на подоконник ладони и уставилась немигающим взглядом на виднеющееся со второго этажа футбольное поле с беговым кругом. Очень осторожно Истомина приблизилась к ней, попутно налив воду в оставленный здесь ранее стакан, протянув его своей коллеге по работе.
— Спасибо, — поблагодарила мама девушку, но стакан не взяла.
Ксения Кирилловна настаивать не стала, поставив обе стеклянные тары на ближайший стол и собралась уйти, одарив Акимова красноречивым взглядом. Тот на это лишь поморщился и развёл руки в стороны, мол, кто ж знал, что так выйдет.
— Ксения Кирилловна, а вы ведь знали, — заговорила, наконец, родительница, обернувшись к нам.
Учительница истории остановилась и, обернувшись, прокашлялась, вновь посмотрев на Артёма.
— Она догадывалась, — со вздохом ответил за неё мой парень. — Не стоит подозревать всех в заговоре. Я прекрасно отдаю отчёт тому, чем может закончиться открывшаяся всем правда о нас с вашей дочерью. И я сейчас не о себе.
Мама на это только вопросительно выгнула брови.
— Нет, ну я могу понять свою дочь. Вы красивый молодой человек. Только слепой не заметил бы, как девушки на вас вешаются, а наши ученицы постоянно крутятся вокруг вас. И я всё удивлялась, как это такой парень, как вы, и никого из них не поощряет. А оказалось, вы просто уже поощрили. Мою дочь.
Мама взяла себя в руки и теперь говорила привычно сухо, констатируя факты, не больше. Она не ругалась, но это было куда как хуже. Потому что родительница теперь анализировала сложившуюся ситуацию и искала её решение. А вот до чего могла додуматься… и так понятно. Я же совершенно не желала, чтобы Артём увольнялся!
— Мама, всё совсем не так! — встала я на защиту того, но тут же оказалась вновь задвинута за широкую спину.
Мужчина меня ещё и осуждающим взглядом одарил. Прям обидно сделалось. Я его тут стараюсь обелить, а он!..
Впрочем, мой демарш на маму не произвёл никакого впечатления. Более того…
— Ксения Кирилловна, — обратилась она к Истоминой. — Не могли бы вы сделать мне одолжение и сходить с моей дочерью в магазин за хлебом? — протянула деньги, которые я раньше и не заметила в её руках. — Буду премного благодарна.
И ведь по голосу можно понять, что отказ не приемлем. Вот и учительница это поняла.
— Да, конечно, — улыбнулась девушка, взяла купюру и, прежде чем я успела возразить, утянула на выход, оставив двоих дорогих мне людей общаться наедине.