Моя чужая женщина
Шрифт:
И поскольку Юрий Греков уехал на рыбалку, да еще с ночевкой, они с Ниной отправились по магазинам. Потом зашли в китайский ресторанчик, потом снова поехали в магазин, потом заскочили в кафе на чашечку кофе, и так до ночи. Нина постепенно оттаивала.
– Похоже, ты начинаешь чувствовать вкус к жизни? – улыбнулась Алина, когда красный «Ягуар» летел по Ленинградскому шоссе в сторону области. – То ли еще будет!
– Мне было весело, – улыбнулась в ответ Нина. – Я на время забыла о своих проблемах.
– Еще немного, и ты забудешь о них навсегда, – уверенно сказала Алина. – И поверь:
– А мои дела в издательстве?
– И это я возьму на себя. Отдыхай.
– Как я тебе благодарна! – с восторгом сказала Нина.
Алина улыбалась. Она чувствовала, что пустота в ее жизни постепенно заполняется. Этот взрослый ребенок – просто мечта! Настоящая находка! Какое счастье подарить ему этот огромный мир! Сначала Нина изменится внешне, потом внутренне. Они будут ходить по модным ночным клубам, днем по салонам красоты, бутикам, антикварным магазинам, делать покупки. Алина будет ее учить: как вести себя в обществе, как правильно выбирать вещи. А летом… Летом они поедут далеко-далеко, к синему морю. Или на острова. На модный курорт для очень богатых людей, поселятся в бунгало, вдали от чужих глаз, и там… Сердце ее сладко замирало. С одиночеством покончено. Навсегда.
Да, Нина Грекова, без сомнения, лучше собаки…
…Поскольку муж ничего не знал о работе Нины и помочь ей с переговорами не мог, Алина предложила свои услуги в качестве литературного агента.
– У меня много свободного времени, – сказала она Нине. – Я хочу тебя разгрузить. По-моему, тебе не доплачивают.
– Да что ты, что ты! – запротестовала Нина. – У меня все есть!
– Тебе нужны не только деньги, но и признание. Пора наконец снять с себя маску. Скоро ты будешь готова к тому, чтобы предстать на суд общественности.
Все ее проблемы Алина Одинцова отныне хотела взять на себя. Чем больше Нина будет от подруги зависеть, тем сложнее ей будет отказать. И слава не помешает. Нина – это выгодное вложение капитала, Алина уже все подсчитала.
– А как же Юра? – после паузы спросила Нина. – Что будет, если он узнает? Он потребует денег. Мне не жалко, но… Я даже боюсь сказать, как изменится моя жизнь, если он узнает.
– Мы что-нибудь придумаем, – пообещала Алина.
На самом деле она уже решила: от Грекова надо избавляться, и как можно скорее. Это и будет его наказанием. Постепенно она выведала у Нины всю информацию, которую той удалось собрать: у кого ее муж брал взятки, сколько и как часто он это делал. Да и сама Алина все еще сидела у Грекова на крючке. Она прекрасно понимала, что при эксгумации трупа Михаила Одинцова всплывет факт, который его жена изо всех сил пыталась скрыть. Надо было его кремировать. Но Греков, который хотел подстраховаться, делать это категорически запретил. Под угрозой раскрытия тайны.
«Он хочет пожизненно сосать из меня деньги, – со злостью думала Алина. – Хорошо еще, что передумал заглядывать время от времени в мою спальню. Как любовница я его не устраиваю». Она прикидывала свои шансы. Разоблачить Юрия Грекова? Заявить на него? Подсунуть меченые купюры? Один раз следователь прокуратуры уже выкрутился. Конечно, сейчас другие времена и взяточников в погонах сурово наказывают, но кто знает, с кем он в доле? Кто его покровитель?
Нина между тем постепенно входила во вкус. Консультации специалиста и последовавшая за тем смена прически и гардероба изменили ее совершенно. Дома она по-прежнему надевала халат или старый спортивный костюм и стоптанные тапочки, но вечерами, выходя в свет, преображалась. Теперь Алина видела, как она красива! На Нину стали заглядываться мужчины, и это Алину слегка волновало. Она обтесывала эту женщину для себя. И уж конечно, не для какого-нибудь… какого-нибудь… Подходящего слова не было, только воспоминание: Греков в ее спальне. Сцена, которую ей не забыть никогда.
Одинцова приглядывалась к Нине и видела, что та относится к мужским знакам внимания с безразличием. Может быть, она, так же как и Алина, не интересуется мужчинами? И Греков сказал: холодная, мол, как ледышка. А может, просто стеснительная? И здесь не хотелось ошибиться. Алина боялась показаться смешной. Все что угодно, только не это! Ей хотелось быть уверенной на сто процентов, что ответ на заданный вопрос будет положительным. А вопрос уже вертелся на языке. Но не время еще. Не время…
…Это случилось в начале лета. Алина Одинцова уже просматривала красочные проспекты туристических агентств. Что модно в этом сезоне? Куда поехать? На неделю, на две, на месяц?
Лето же выдалось отвратительное! Давно такого не было! Погода с начала июня была холодная, лил дождь, солнце выглядывало из-за туч так редко, что не успевало высушить землю. Это само по себе раздражало. Хотелось уехать туда, где светит солнце и есть лето. Веселая, беззаботная курортная жизнь. Алина уже чувствовала: настало время для решительного объяснения.
«Ты едешь со мной?» Если да, то Нине надо ставить точку в отношениях с мужем. Может быть, стоит поступить по уму? Сначала подать на развод, и только после того, как штамп в паспорте будет поставлен, объявить о своих доходах. Впрочем, он и сам обо всем узнает.
– Квартира моя, я собственница, причем стала владелицей еще до замужества, Юра же там только прописан, – простодушно призналась однажды Нина. – И дом тоже мой.
– Это еще почему? – удивилась Алина.
– Видишь ли, муж человек осторожный. Предпочитает скрывать свои доходы.
– Быть может, и машина записана на тебя? – словно бы невзначай поинтересовалась Алина.
Она уже знала, что на деньги, полученные от нее, Юрий Греков купил новые «Жигули».
– Да, – кивнула Нина.
– А почему он так уверен, что ты никуда не денешься? Что все это останется у него навсегда?
– Потому… – Нина покраснела. Эта привычка у нее так и осталась, несмотря на приобретенный внешний лоск. – Я ведь люблю его. Я всегда об этом говорила.
– Черт меня возьми! – с воодушевлением сказала Алина. – Ведь это значит, что при разводе он останется ни с чем!
– Ну, почти. Я думаю, у него что-то припрятано на черный день.
– Значит, он берет взятки, но недвижимость и крупные покупки на себя не оформляет. А жена, мол, никуда не денется.