Моя демократия
Шрифт:
Все иначе могло быть на Земле, а то, что иначе, не так, как у нас с вами, на других планетах - сомневаться, мне кажется, не приходится.
Ведь налицо система природы, если же есть система природы - значит, есть и цель этой системы; если есть и система, и цель - значит, за этим стоит разум, и не только тот, который мы способны постичь, хотя бы и через понятие Бога, но и тот, который вне любого нашего разумения. Быть может, над разумом природы стоит еще некий разум, а над тем - еще и еще разумы, и они бесконечны так же, как бесконечна не только Вселенная, но и Вселенные.
Те разумы могут
Я также думаю, что человечество уже сотворило свою главную беду, уже позволило себе возвыситься над природой, над ее законами, и это произошло недавно, где-то в середине прошлого века, и продолжается и продолжается в веке Двадцатом.
В прошлом веке еще были два пути развития техники: один использование природной энергии: Солнца, приливов и отливов, энергии ветра. Но это - энергия рассеянная, концентрировать ее очень трудно, да и не так эффективно, если исходить из интересов цивилизации. И тогда был избран другой путь - путь создания таких энергий, которых в природе нет (не считая отдельных проявлений): сначала энергии электрической, а затем атомной. Нам обязательно нужно было создать не солнечные батареи, а такие энергетические мощности, которые соответствовали бы нашим текущим потребностям.
Мне представляется, что искусство уловило этот перелом в отношениях человека с природой раньше сознания научного.
Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит.
Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит.
В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сиянье голубом...
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? Жалею ли о чем?
....................... .
Где еще в столь же поэтичной форме и интерпретации выражено это чувство грусти человека, воспринимающего природу божественным и вечным творением, но себя самого - чем-то преходящим и вечно не успокоенным? Такое предчувствие драмы в отношениях между человеком и природой? Человеком, для которого его будущее - это его вечная, неиссякаемая боль?
Вот уже и пройден людьми путь между двумя эпохами, между теми легендарными годами, когда были изобретены точные меры длины, а измеренное пространство оказалось подчиненным человеку, когда был изобретен календарь и время тоже оказалось в руках человеческих, - и нашей современностью, полностью подчинившей природу своим потребностям, уничтожающей природу денно и нощно. И это опять-таки при том, что мы совершенно отчетливо представляем себе, что совершаем самое варварское уничтожение за историю человечества, а значит, и самих себя.
Конечно, Лермонтов не знал слова "экология" и не догадывался о том, что человечеству осталось каких-нибудь два века для человеческой, людьми устроенной жизни (природных ресурсов нам хватит до 2030 - 2050 годов, к тому же времени и озоновая дыра накроет нас), но его чувство оказалось сильнее знаний, сильнее разума, и я подчиняюсь этому чувству.
Если мы не потеряли окончательно чувства обязанности жить, мы должны принять тот демократический способ жизни, за которым только и может воспоследовать демократическая государственность.
Я довольно много читал философов и натурфилософов, но даже и не чтение, а собственный опыт привел меня к тому, о чем я пишу нынче, что закрепилось в памяти как нечто существенное в этом плане. И вот я вкратце касаюсь здесь своих взглядов на проблему отношений человека с природой, своего восприятия природы, а отчасти даже и космоса, прежде всего потому, что законы природы - это демократия в ее идеальном воплощении. Ничего более мудрого человек придумать не может, а пытаться это сделать - напрасный, а может быть, и вредный труд. Повторюсь: вся природа построена на однажды найденном компромиссе между бытием и небытием, вся она - компромисс между всем и вся, что в ней существует. Демократический компромисс.
Говорят, что я - пантеист. Мне не очень-то по душе так ли, иначе ли классифицировать и свои размышления, и самого себя, но и возражений на этот счет я не имею: моя специальность - гидромелиорация, и многие годы природоохранной (как теперь говорят - экологической) деятельности, верно, дают к тому основания.
* * *
Однако же к чему все это, если автор ни слова не скажет о том, как воспринимает он демократию нынешнюю? Так называемую, но - реальную?
Я, кажется, уже упоминал о том, что нынешняя российская демократия это нечто вроде незаконнорожденного дитяти, а может быть, и круглая сирота без отца, без матери. (Хотя этого, как известно, и не может быть.) Она пришла на клич Горбачева и других.
Демократическая государственность всегда возникала снизу вверх: из общества, для этого созревшего, шли требования наверх - к государственным структурам, чтобы они не особенно-то мешкая тоже демократизировались.
У нас - как всегда - все наоборот: демократию со своих верхов провозгласил Горбачев, Генеральный секретарь Коммунистической партии: с такого-то числа - мы государство новое и демократическое!
Далеко не все как следует расслышали этот клич, а из тех, кто расслышал, одни пожали плечами, другие горько или иронически улыбнулись: "Посмотрим..."
Нынче смотрим. И переживаем.
В истории России, не считая времен древнего Новгорода, подобный клич раздается второй раз - впервые он прозвучал в 1917 году от Временного правительства. Чем тогда этот призыв кончился - известно. Чем кончится нынче - неизвестно самому Господу Богу. Обещаниям, которые в неимоверном количестве даются на этот счет каждым, кто оказался у власти - и кто, к собственному великому сожалению, не оказался, - грош цена, возражения, которые, опять же, облечены в форму обещаний, и медного гроша не стоят.
В том-то и дело, что и Ельцин, и Зюганов - воспитанники одной, коммунистической, школы, которая научила их, ничем не стесняясь, давать обещания, исходя даже и не из сегодняшней реальной действительности, а из некоего благополучного завтра, вполне обеспеченного всей и всяческой справедливостью.
Нынешних коммунистов своими руками создал Ельцин, поскольку в стране до крайности неблагополучно, а это и есть среда обитания коммунистов. В странах благополучных такому коммунизму нынче делать нечего, разве что раскладывать собственные никому не интересные пасьянсы.