Моя долгожданная любовь
Шрифт:
Затем Джим склонился над ней и помог встать. Он заключил ее дрожащее тело в объятия.
— Все позади, Брайони. Все-все позади. Больше они никогда не смогут причинить тебе вреда.
Она прильнула к нему всем телом, крепко обняв мужа, словно желая показать, что больше ни за что на свете не отпустит его от себя.
— Не могу поверить, что ты в безопасности. Мы оба спасены. Это просто чудо. — Прерывистый смех вырвался из ее груди, когда она коснулась его щеки, его губ. — О Джим…
— Катарина. — Оба они услышали это имя и предсмертный хрип, последовавший за этим, и одновременно уставились на окровавленное
— Фрэнк? — Брайони была уверена, что он мертв, но оказалось, что в его огромной туше оставался проблеск жизни. Она сделала шаг в его сторону, борясь с подступавшей тошнотой от вида и смрада, исходившего от его зияющей раны. Джим с мрачным видом шел рядом.
Не было сомнения в том, что Фрэнк подавал последние признаки жизни. Глядя на его измученное лицо и кровь, хлеставшую из отверстия в груди, Брайони почувствовала себя дурно. Чтобы прийти в себя, она несколько раз глубоко вздохнула и опустилась рядом с ним на колени.
— Фрэнк. Мы здесь, рядом с тобой.
Ее изумило, куда подевалась ее ненависть к этому человеку. Глядя на него, умирающего, беспомощного, стонущего от боли, она понимала, что должна что-то почувствовать по отношению к нему, но нет, ничего этого не было. Она жаждала его смерти, но, видя его при смерти, не ощутила удовлетворения. Ее кольнула мысль, что он погиб, пытаясь удержать Вилли Джо от выстрела. Он получил пулю, предназначавшуюся ей. Ее изумлению не было предела. Застыв над ним, она покачала головой и прошептала:
— Почему, Фрэнк? Почему?
Его оливково-карие глаза в отчаянии сосредоточились на ее лице. Рука чуть шевельнулась.
— Катарина, — задыхаясь, просипел он. — Про… сти… ме… ня.
— Да, Фрэнк. Все позади. — Она положила руку на его ладонь. Он сжал ее на секунду, собрав остатки былой мощи, затем обмяк. Брайони явственно чувствовала, как жизнь уходит из его пальцев. Его рука повисла. Лицо свела судорога. Последний стон, и его не стало. Не стало этого огромного медведя, использовавшего ее, обманувшего, а перед самой смертью спасшего ее от гибели. В горле девушки застрял хрип, и она, наклонившись над телом, закрыла глаза. Джим шагнул к ней и поднял ее.
— Брайони, пойдем. Больше здесь нечего делать.
Она позволила ему увести себя. Они проследовали по тропинке, пока не дошли до большой гладкой скалы. Джим снял свою куртку из оленьей кожи и накинул ее на дрожащие плечи жены. Он опасался, что она может упасть в обморок.
Прохладный вечерний бриз колыхал ветви деревьев и шевелил кустарники под ними. В небе со свистом кружил ястреб. Джим молча вглядывался в бледное лицо жены, проклиная себя за то, что ему не удалось увезти ее в такое место, где она была бы избавлена от этих мук. Как раз в тот момент, когда она немного пришла в себя и окрепла, ей было суждено пройти и через такое испытание. Проклятые Честеры. То, что они погибли, нисколько не умаляло боль, которую они причинили ей. Они заслуживали отнюдь не такой легкой и быстрой смерти…
Брайони подняла на него глаза. На ее прекрасном лице отражалось удивление.
— Ты нашел меня, — тихо, словно видя его впервые, сказала она. — В тот день на холме в Сан-Диего. Ты приехал за мной. Но почему?
— Разве ты не знаешь ответа?
Зеленые глаза всматривались в его лицо:
— Нет. Не могу понять. После всего того, что было между нами, ты приехал за мной? Неужели ты хотел, чтобы я вернулась?
— Я всегда хотел этого. — Он схватил ее за руки. — Брайони, неужели ты еще не поняла, что я не могу жить без тебя?
Она покачала головой, все еще потрясенная чередой событий и пытаясь понять его логику.
— Ты похитил меня… то есть забрал меня от Фрэнка и Вилли Джо, чтобы спасти от них. Было ли причиной то, что ты считал себя виноватым в том, что они причинили мне? Потому что ты считал это своим долгом?
— Брайони, прекрати! Не будь глупышкой! Когда я увидел тебя на том холме, я почувствовал себя счастливейшим человеком на земле! До того момента я считал тебя погибшей. Я потерял всякую надежду. И вдруг это чудо! Я не верил своим глазам. Когда выяснилось, что с тобой произошло, что ты совсем забыла о своем прошлом, обо мне, обо всем, я думал, что не выдержу этого. Но я знал одно — нужно увезти тебя от Честеров. Я бы сказал тебе всю правду безотлагательно, но мне хотелось уберечь тебя от новых потрясений, так как доктор из Сан-Диего предупредил меня об этом. Он сказал, что твой мозг находится в таком состоянии, что…
Она резко прервала его объяснения:
— Но, Джим, ты же говорил, что я не нужна тебе, ты возненавидел меня. Ты сказал…
— Перестань! — оборвал он с гримасой боли. — Не напоминай мне об этом. Я и сам знаю, каким был болваном — жестоким, презренным болваном!
На его лице опять появилась гримаса отвращения; он крепче обнял ее за плечи и с отчаянием в голосе проговорил:
— Брайони. В тот вечер в таверне ты говорила мне о необходимости прощения. Ты была права. Ты всегда умела прощать, умела любить. А я не понимал этого, честное слово. Я осознал теперь, что если любишь, то принимаешь человека таким, какой он есть, дорожишь всем, что в нем есть. Я был неправ, когда считал, что ты обязана переменить свой характер. Оказалось, что больше всего на свете я восторгался твоим задором, твоим мужеством, и эти-то чудесные черты твоего характера я пытался заглушить! Теперь-то я знаю, что есть только один человек, которого нужно простить. Я не заслуживаю этого, но, Брайони, клянусь, если только ты сумеешь простить мой идиотский эгоизм, я…
— Замолчи. — Она чуть притронулась к его губам. Улыбка, светлее и радостнее солнечного луча, осветила ее лицо. — О Джим, нам нечего прощать!
— Будь я проклят, если нечего! — отозвался он, и в глазах его появился темно-кобальтовый блеск. — Выслушай меня, Брайони…
Она нагнула к себе его голову и нежно поцеловала его в губы. Затем посмотрела на мужа влюбленными глазами.
— Нужно ли мне напоминать? В последнее время у меня совсем отбило память. Может, у тебя и есть основания просить меня о прощении, но, клянусь тебе, мой один-единственный супруг, я не помню, за что.
— Брайони! — опять начал было он.
Но она остановила его, нежно погладив по щеке:
— Нет, любовь моя. Не будем говорить об этом. Нам нечего прощать. Прошлое позади и забыто. Отныне и навсегда между нами будет только любовь и никаких невзгод.
— Черт меня дери, если я заслуживаю такую девушку, — хрипло выговорил он, так крепко прижав ее к себе, что она задохнулась от восторга. Он страстно поцеловал ее, а затем прошептал ей в ухо: — Но я нашел тебя, и ты теперь навечно со мной.