Моя драгоценная гнома
Шрифт:
У ворот нас встретили двое орков весьма грозного вида — один напялил себе на голову вместо шлема котел, а у другого в руках была ржавая гнутая алебарда. Выслушав рассказ про пленение эльфийского принца, орки-охранники выказали свою радость пинками и тычками, так что бедняга Дагобер не успевал уворачиваться. Меня спустили на землю и торжественно потребовали сложить оружие, прежде чем войти в деревню Бар-Гобар, то есть Горный Городок. Я так же торжественно достала нож и передала его охранникам, после чего меня пропустили за плетеную изгородь.
Посмотреть
— Устроим сегодня праздник, — провозгласил самый старый из орков — такой же зеленый, но с седой щетиной на подбородке, — а завтра решим, что делать с эльфийцем.
Предложение привело всех в восторг, Дагобера прикрутили к лошадиной привязи и начали разводить костер неподалеку.
Глаза у эльфа чуть не вылезли на лоб, а я осторожно поинтересовалась, для чего разводится костер — неужели, чтобы пытать пленника. Орк, у которого я это спросила, добродушно расхохотался:
— Будем варить Чер-о-сус! Попробуешь его, гномыш, и больше ничто не назовешь вкусным, кроме Чер-о-суса.
Я сразу успокоилась, а Дагобер заерзал на привязи, и я его прекрасно понимала — он же не мог знать, что знаменитая орочья похлебка «Ешь и молчи» варится из нежнейшей баранины, а не из эльфийского окорока.
Орки занимались своими делами, на меня никто не обращал внимания, а так как идти мне было некуда, я присела на бревнышке у костра. Седой орк вместе с двумя соплеменниками принесли и поставили на подставку из камней великолепный глиняный казан — огромный, с идеально ровными стенками одинаковой толщины.
Седой орк взял глиняный горшок поменьше — такой же превосходной работы, и плотно набил его кусочками мяса, душистых кореньев и трав, а потом осторожно опрокинул, поставив горшок в казан вверх дном. Вокруг насыпали дикого гороха и бросили еще кусочек мяса, чтобы проверять готовность. Теперь кушанье должно было доходить под закрытой крышкой, чтобы приобрести удивительную, восковую мягкость. Глиняная крышка идеально закрыла казан — не осталось даже просвета толщиной с волосок.
— Отличная работа, — сказала я, указывая на казан. — Как вы умудрились затащить его в горы?
— Мы не тащили, — гордо улыбнулся он. — Это я его сделал. Здесь повсюду голубая глина, из нее получается хорошая посуда.
— Кто бы мог подумать! — восхитилась я совершенно искренне, и орк так и просиял. После того, как он забросил в казан ранние овощи и куски баранины, мне пришлось идти в его дом — гончар хотел похвалиться своими работами. Кто бы мог поверить, посмотрев на огромные лапищи, что орк может создавать такие прекрасные кувшины, чаши и блюда? Но тонкостенная посуда стояла на полу и полках, готовясь к обжигу. Несколько чашек стояли на грубом столе, и я взяла одну, разглядывая рисунок, нанесенный острозаточенной палочкой.
Красиво и изящно, есть из такой посуды — одно удовольствие.
— Я был гончаром там, внизу, — рассказывал орк, любовно поворачивая то один кувшин, то другой, чтобы я могла полюбоваться изящными линиями, — когда сбежал, то первым делом стал искать здесь глину. Нашел и поставил гончарный круг и смастерил печь для обжига. По-моему, получается очень неплохо.
— Да, талант не продашь, — признала я. — Ты большой мастер, дядя.
— А ты, гномыш, разбираешься в этом. Я сразу понял. Алмазный глазок — его не спрячешь.
— Какой-какой глазок?
— Алмазный, — повторил орк. — Ведь так говорит твое племя? Глаз-алмаз.
— Все так говорят, — сказала я, расставляя чашки. — Жаль, что мастера, как ты, вынуждены прятаться в горах. Твою посуду можно ставить на королевский стол.
Мы остались весьма довольны друг другом, и пока угощение доходило на среднем огне до готовности, болтали обо всем подряд. Он дал мне кусочек сушеной лепешки, чтобы я могла перекусить перед ужином. Я грызла сухарь и поглядывала в сторону привязи, где маялся связанный Дагобер, посылая мне такие гневные взгляды, что мог бы убить, обладай хоть капелькой убийственной магии.
Чер-о-сус был готов уже после заката. Орки подходили с чашками и плошками, и седой орк торжественно раскладывал мясо и горох, щедро поливая их острым соусом. Мясо пахло умопомрачительно, и только от одного запаха можно было сойти с ума тому, кто постился последние два дня.
Я тоже получила часть кушанья и выпросила двойную порцию, чтобы покормить принца Дагобера. Орк не пришел в восторг от этого, но я убедила, что это благородно — накормить пленника, пусть и такого, как эльф, к тому же, никому не станет лучше, если его высочество умрет от голода до рассвета.
Орки устроили настоящее веселье — притащили двухструнные лютни и дудки, и пронзительная музыка огласила всю долину, заставляя сотрясаться даже звезды. Лился рекой знаменитый орочий напиток — хмельной, пенный, от которого валились с ног даже самые крепкие. Орки решили праздновать до рассвета, и на нас с Дагобером никто не обращал внимания.
Взяв ложку в зубы, я несла глиняную чашку с тушеным мясом, натянув рукава на ладони, чтобы не обжигаться.
Никто не позаботился, чтобы освободить пленника от кляпа, и я, поставив чашку с едой на землю, первым делом развязала тряпку, мешавшую Дагоберу говорить.
Несколько секунд эльф дышал, как рыба, выброшенная на берег, и плевался. Терпеливо выждав пару минут, я довольно сердито сказала:
— Продышался? Есть будешь?
Он посмотрел на меня злобно и чуть не заскрипел зубами, но от мяса отказываться не стал.
— Не очень все хорошо получилось, — сказала я с притворным сожалением, засовывая Дагоберу в рот ложку за ложкой. Он жевал сосредоточенно и молча, полностью оправдывая название блюда — ешь и молчи. — Но хотя бы мяско и овощи — это тебе не сырые грибы. Что, думаешь, они с тобой сделают? Вряд ли теперь согласятся на выкуп, — я придержала очередную ложку, и эльф вынужден был ответить.