Моя фамилия Павлов
Шрифт:
22 июня 1942 года, Кремль, Москва.
Новости с фронта были неутешительными, начавшееся довольно успешно наступление на Херсон и Николаев в итоге обернулось настоящей катастрофой. Войска, выделенные для этой операции, были потеряны, а кроме этого в итоге пришлось отдать противнику Киев, который до этого достаточно успешно защищали, да и другие территории пришлось отдать. Сталин стоял у окна и смотрел на небо, в руке была погасшая трубка. Сейчас он вдруг вспомнил слова генерала Павлова, которые он произнёс примерно полгода тому назад в этом самом кабинете, куда его вызвали после награждения. Генерал ещё тогда предостерёг от любых попыток наступления, сказав, что мы ещё пока не готовы наступать. Он тогда очень долго думал над этими словами, но желание поскорее вышвырнуть захватчиков со своей земли и советы его окружения всё же подвигло его на эту операцию. И вот теперь приходится расхлёбывать последствия этого решения, а кроме того, как только что стало известно, командовавший ударной армией генерал Власов, попавший в немецкий плен, пошёл на сотрудничество с противником. Как так, кому верить? Почему одни стрелялись, что бы не попасть в плен, а другие мало того, что сдаются, так еще и идут на сотрудничество с противником. Большая часть собранных за зиму резервов погибла, теперь уже точно ни о каких наступлениях
Настроение было премерзким, только что, мало того, что у меня забрали все резервы, но также вместе с ними и два мехкорпуса из трёх, шестой Псковский и первый Витебский. Пятый Лужский мехкорпус так и оставался под Ленинградом, на Карельском перешейке, где сдерживал финнов и немцев. От линии обороны до города было примерно 60 километров, вроде совсем близко, однако с учётом того, что немцев сдерживали под Нарвой и Псковом, по крайней мере в Ленинграде так и не появились таблички с надписью — «Граждане, при артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Конечно от авианалётов это не защищало город, но довольно сильная ПВО фронта и достаточное количество истребителей сводило авианалёты к минимуму. В основном немцы бомбили город ночью, так как темнота мешала и зенитчикам и лётчикам, но всё равно защитники города достаточно эффективно отбивали вражеские налёты.
Скрыть переброску значительных сил на Украину под Харьков нам не удалось. Успокоившийся было противник, снова стал пытаться прорвать нашу оборону в разных местах, и тут нам очень помогли реактивные установки залпового огня. Их выпуск продолжался, более того, его наращивали, да и сами ракеты к ним тоже улучшили. На старой ракете был слишком маленький взрывной заряд, меньше килограмма, да что там, меньше полукилограмма, всего каких-то 360 грамм. Новый реактивный снаряд значительно потяжелел, правда удалось оставить его дальность в 6 километров, но теперь он имел рубашку из чугунной трубы с насечками, что бы при подрыве давать много осколков и полтора килограмма взрывчатки. Новые ракеты имели большую поражающую и разрушающую силу, и дивизионы Смерчей достаточно легко срывали все попытки противника прорвать нашу оборону. Вдоль всей линии нашей обороны были проложены три нитки полевых дорог, расположенных в километре — двух друг от друга и это позволяло очень быстро перебрасывать резервы к опасным местам, а в данном случае дивизионы Смерчей. Каждый такой дивизион сопровождала рота мотострелков на бронетранспортёрах и зенитный дивизион, так как немцы осознав их эффективность и опасность, устроили на них настоящую охоту и как мы ни старались их обезопасить, Смерчи несли потери. В основном от авиации, но бывало немецкие авиаразведчики наводили на них артиллерию, и тогда случились потери от артиллерийской стрельбы. Обычно при немецком наступлении хватало одного полного залпа дивизиона Смерчей, что бы сорвать его, ибо когда поле, по которому ты наступаешь в течении меньше минуты покрывается полностью разрывами от достаточно мощных ракет сопоставимых с трёхдюймовыми снарядами, то по крайней мере от пехоты мало что остаётся, так как накрытие получается почти одновременным и ракеты падают достаточно близко друг от друга.
Все попытки немцев прорвать нашу оборону окончились ничем, и не только с помощью Смерчей, мы ведь в этот раз почти не понесли потерь в тяжёлой артиллерии, так как заранее оттянули её от границы и теперь она уверенно громила противника. Снарядов тоже хватало, конечно уже не сколько хочешь, но и не по снаряду в день. Также оставался мой второй Могилёвский мехкорпус, мой единственный резерв, правда таким Макаром скоро большинство техники встанет на прикол, так как мотаться ребятам приходится много, а техника пока не очень надёжна и моторессурс достаточно ограничен. Вот так и приходилось выкручиваться, благо, что за это время мы успели достаточно хорошо зарыться в землю и по возможности укрепить свои позиции. Самое простое, это ночью, как только стемнеет, залить бронекапонир цементом и сразу его замаскировать, таким образом все они успели обзавестись метровым слоем цемента, который значительно их усилил. Всё это и позволило мне, даже лишившись резервов, достаточно успешно отражать все попытки немцев прорвать мою оборону.
Под Харьковом Жуков, получив войска, смог остановить немцев, тут немалую роль сыграли мои два мехкорпуса. Хотя в свою время я слышал, что Жукова называли «Мясником», что он не жалел свои войска и не пытался снизить потери, но поскольку я не терял связи со своими мехкорпусами, то знал, что Жуков использовал их с умом и не посылал их на самоубийственные задания. К этому времени сам Харьков превратился в груду развалин, но немцы с каким-то маниакальным упорством продолжали его штурмовать. На остальных участках фронта тоже установилось шаткое равновесие, хорошо хоть, что основная масса наших заводов продолжала работать, насыщая армию новой техникой. Много поступало противотанковых самоходок СУ-85, которые просто отлично проявили себя в борьбе с немецкими танками. Кошкин сдержал своё слово, и когда у нас появилась 85-ти миллиметровая зенитка, он переделал Т-34 и СУ-76 под новое танковое орудие на основе этой зенитки и все ранее выпущенные машины постепенно стали перевооружать на новое орудие, оставив лишь их небольшую часть в учебных частях, так как для обучения курсантов они годились лучше. Не было проблем с 76-ти миллиметровыми снарядами, так что снятые с ранних машин орудия шли на склад и время от времени ставились вместо расстрелянных вдрызг на учебных машинах. Кстати танкисты сразу оценили мощь новых орудий, они позволяли с более дальних дистанций подбивать немецкие четвёрки, которые к этому времени обзавелись 80-ти миллиметровой лобовой бронёй. Хотя немецкие танки существенно модернизировали, но наклонная 75-ти миллиметровая броня Т-34 и новая 85-ти миллиметровая пушка давали ему преимущество перед немецким Т-4. Но не смотря на это, модернизированные немецкие танки оставались грозным противником. Даже не смотря на то, что наша нынешняя Т-34 хоть и не добирала до Т-44, но явно превосходила Т-43, новые немецкие орудия представляли для них большую угрозу.
Т-43, экспериментальный танк созданный в 1942 году на базе танка Т-34. Этот танк имел более мощную броню по сравнению с Т-34, лоб 75 миллиметров, борт 60 миллиметров, и орудие 76 миллиметров. К сожалению, этот намного лучше забронированный по сравнению с Т-34 танк, так и не пошел в серию.
Хотя по-прежнему наши Т-34 превосходили немецкие Т-4, но появление нового длинноствольного орудия сделало немецкие танки очень опасным противником. Если в прямом бою на дальней дистанции наши танки всё ещё имели преимущество перед противником, то вот уже на средних расстояниях это преимущество сводилось к нулю, а особенно, если немцы били с короткого расстояния из засады или просто подпускали Т-34 поближе и затем открывали огонь с замаскированных позиций. Жуков учитывал все эти моменты, а потому не посылал свои танки в бездумные атаки, и хотя наши потери были достаточно серьёзными, но и противник нёс не меньшие потери, а если учесть, что мы производили больше бронетехники, то итоговый результат был не в пользу немцев. Единственное, в чём противник на этом фронте имел преимущество, это в тяжёлых орудиях, так как во время своего наступления сумел захватить много наших орудий, и теперь нам приходилось выправлять положение за счёт лёгких пехотных СУ-76, бронетранспортёров с тяжёлым 120-ти миллиметровым миномётом и дивизионами Смерчей, но вот для нанесения удара в глубину вражеских позиций и тем более для борьбы с немецкими гаубицами приходилось выкручиваться. Для этого Жуков по полной использовал разведку и диверсионные отряды. Разведчики наводили на немецкую артиллерию нашу авиацию, хорошо, что хоть тут с самого начала войны был какой, ни какой, а паритет. Даже не смотря на то, что в своём большинстве немецкие лётчики были более подготовленными, наши потихоньку догоняли их в мастерстве. Большим плюсом было то, что новые Поликарповские истребители, сделанные перед самой войной, не уступали немецким Мессершмитам, и это позволяло на равных сражаться с ними в небе. Другим способом достать немецкие орудия была новая тактика наших диверсантов. Если не было возможности незаметно заминировать сами орудия и снаряды к ним, то диверсанты использовали 82 миллиметровые миномёты. Каждая группа имела в своём составе два миномёта и двух опытных миномётчиков, а поскольку миномёты били на три километра, то группа находила подходящую для стрельбы площадку и подготавливала маршрут отхода, после чего открывала по немецким батареям огонь, при этом стараясь поразить склады со снарядами, но даже выведя из строя расчёты немецких орудий можно было сказать, что задание выполнено, ибо для стрельбы с закрытых позиций требовались опытные расчёты для эффективной стрельбы.
Для использования миномётов всегда требуется открытая площадка, при использовании их в лесу необходима поляна, это связано с тем, что при стрельбе среди деревьев есть очень большой шанс пострадать от собственных мин, так как они легко могут при выстреле попасть в ветки деревьев и взорваться.
Хотя при такой тактике орудия страдали меньше, но у немцев наметились проблемы с расчётами к ним, в результате им пришлось взять под свой плотный контроль пятикилометровую зону вокруг тяжёлых орудий, для недопущения к ним наших диверсионных групп. Всё это оторвало от войск довольно значительное количество солдат, так как на прикрытие одной батареи или дивизиона, если они располагались кучно, требовалось минимум рота пехоты. Эти меры принудили Жукова в итоге использовать только одних разведчиков в качестве авианаводчика. Всё же одному — двум разведчикам с рацией проще просочится через немецкие посты, чем группе, а тем более найти площадку под миномёты. Постепенно положение выравнивалось, хотя немцы часть наших потерянных тяжёлых орудий, которые они захватили неповреждёнными, использовали против нас, создав из них трофейные батареи. Главное, что Жуков смог стабилизировать фронт, и хотя ни о каких наступлениях в этом году не могло идти и речи, но и немцев дальше не пустили. Вновь по всему фронту застыло шаткое равновесие, и обе стороны лихорадочно готовились к новым боям.
2 августа 1942 года, Западный фронт.
В это день случилось можно сказать знаменательное событие, то самое которое в реальной истории произошло в августе 1942 года. Там, 23 августа первые четыре серийных немецких танка Т-VI Тигр отправились на фронт. Своё первое боевое крещение они приняли под Ленинградом, у станции Мга, правда прошло оно плохо, из четырёх танков на позиции дошел только один, два Тигра встали с поломками коробки передач, а у третьего от перегрузки загорелся двигатель. Всё же весил танк очень немало, а начавшаяся осень обильно смочила землю дождями, в итоге дороги развезло и Тигры получили дополнительное препятствие в виде раскисших дорог. Но это всё было в другой реальности, а тут, во-первых, Тигры немного раньше прибыли на фронт, а во-вторых, прибыли в другое место.
Ранним утром 2 августа 1942 года, в районе Пскова, немецкое командование предприняло новую попытку прорвать наш фронт. В семь часов утра, после часовой артподготовки, немцы перешли в наступление. На участке длиной в один километр, вперёд пошли танки, батальон модернизированных Т-4 во главе отдельной роты Тигров из семи машин, а следом за ними двигалась мотопехота при поддержке бронетранспортёров. Уже зная, как мы будем реагировать, в небо поднялись немецкие самолёты, их главной задачей было не допустить подход наших реактивных миномётов, и пускай самим танкам они могли мало что сделать, но вот уничтожить поддерживающую их пехоту могли на раз. Всё, что смогло сделать наше командование, это стянуть к месту атаки дивизион противотанковых самоходок СУ-85. Два дивизиона Смерчей не смогли прибыть к месту атаки, один из них попал под массированную бомбёжку и не смотря на сопровождение его мобильным зенитками, понес большие потери, а на другой дивизион немецкие лётчики навели артиллерию. Попав под плотный артобстрел, командиру дивизиона пришлось отдать приказ на срочный отход, в противном случае он рисковал потерять все установки, слишком плотным был артиллерийский обстрел, а дорога не позволяла разъехаться, хорошо хоть, что машины были на гусеничном ходу и смогли развернуться на месте. Вот так немецкое наступление пришлось отражать двум батареям сорокопяток, правда не старым, а новым, с удлиненным стволом и несколько лучшей бронепробиваемостью и дивизиону СУ-85.
Первыми открыли огонь самоходчики, их мощные орудия позволяли им уже на дальней дистанции поражать вражеские танки. Командир дивизиона, майор Погребец, увидев, что двигавшиеся первыми семь новых и необычных танков немцев его снаряды не берут, здраво рассудил, что незачем их тратить зря и велел пока перенести огонь на хорошо знакомые четвёрки, благо их броню его снаряды с такой дистанции уверенно взламывали, а с новыми танками решил разобраться чуть позже, когда они подойдут поближе. Сорокопятки же пока молчали, толку от них пока не будет ни какого, а раскрывать свои места было незачем. Один за другим, на поле стали вспыхивать немецкие танки, но это не могло остановить накатывавшую на наши позиции стальную волну.