Шрифт:
Ветер на закате
Балкон был со стороны канала, и Катя любила сидеть на маленьком стуле и смотреть, как над водой мелькают чайки, на стремительное движение машин по набережной, на спокойные прогулки пешеходов по дорожке вдоль воды.
Катя поднимала старый цветастый халат и подставляла скупому северному солнцу свои голые ноги, покрытые старческими родимыми пятнами и вздувшимися синими венами. Балкон был заставлен ящиками с помидорами и цветами.
Кате нравилось смотреть со стороны на свой зеленый цветущий балкон, и она старалась ухаживать за растениями. Все-таки дом был
Когда солнце спряталось за облака, Катя ушла с балкона.
Прошла на кухню, поставила разогреваться на плиту в маленькой эмалированной чашке суп, включила телевизор. Никаких интересных передач там не было, но Кате хотелось, чтобы в доме звучали чьи-то голоса, как будто с ней кто-то говорил.
После обеда Катя собралась на прогулку. Заставляла себя выходить погулять – чтобы не скиснуть дома. Многие ее подруги уже не выходили на улицу, а она еще могла пройтись немного. В молодости она и не задумывалась, как это хорошо – уметь все делать самой. Она и не предполагала, что будет гордиться умением гулять, ходить в магазин, прибираться дома, готовить себе еду. Подкрасила губы, побрызгала на шею духами, взяла сумку и пошла. В доме лифта не было, Катя жила на четвертом этаже, и ступеньки давались ей нелегко. Не торопясь, держась за перила, она спустилась, открыла тяжелую входную дверь и вышла на улицу.
День был облачный, без дождя, хороший для прогулки. Пахло влагой с канала и пылью. Катя неторопливо прошлась по набережной, зашла в магазин, купила молока и хлеба. Почувствовав усталость, Катя пошла домой.
Ее дом стоял на канале и был одним из самых красивых в городе – зеленый, с белыми колоннами, с двумя полукруглыми арками и высокими окнами. Катя привычно нашла свой балкончик и полюбовалась буйной зеленью, разросшейся на нем.
На первом этаже дома была библиотека. Проходя мимо высоких окон и массивной деревянной двери, Катя встретила знакомую – Людмилу. Они когда-то вместе работали на заводе. Только Людмила была ближе к начальству. Поздоровались, разговорились. Людмила шла из библиотеки – она брала газеты почитать, чтобы не покупать самой. Катя немного стеснялась своей необразованности перед Людмилой, поэтому больше молчала. А Людмила говорила без остановки:
– Я в таком расстройстве! Кругом молодые умирают! Семьдесят лет всего было знакомому. Операцию делали на катаракту – умер. Мне три года назад делали – и ничего! Еще одна знакомая умерла – девяносто лет всего было. Жалко!
Я тут окно недавно меняла – грязь кругом! Этот парень, который делал, говорит – позвони своим, приедут, приберутся. Так обидно мне стало, не надо было ему так говорить, думает, что у всех старух кто-то есть. Что позвоню – Моня, Тоня, приезжай – приберись, и тут же ко мне приедут. А у меня одна внучка в Тосно. Семья у нее. Что ж я ей позвоню – приезжай убираться? Он мне не верит: как это так – все умерли? А вот так!.. У меня все в Тосно, всю землю заняли, разлеглись там, лежат.
И знакомая одна почему-то думала, что я хочу на свекровку лечь. Звонит и говорит – на твою свекровку кого-то положили уже! А я говорю – ну и что? Она мне – а ты куда ляжешь? А я пока ходить буду, говорю.
Людмила засмеялась сухим скрипучим смехом и продолжила:
– Ну ладно, недавно пошла все-таки на кладбище в Тосно, хотела землю себе купить. А мне говорят: а мы живым землю на кладбище не продаем. А мертвая я к вам и не приду, говорю.
Людмила и Катя посмеялись вместе, Людмила подытожила:
– Вот так и живу. Отойду немного, и жить снова хочется…
Катя слушала и кивала головой. Но у нее устали ноги, захотелось прилечь. И поэтому она перестала реагировать на слова Людмилы и смотрела в сторону. Людмиле стало неинтересно рассказывать, она свернула разговор и, попрощавшись, ушла.
Катя с трудом поднялась к себе в квартиру, снова разогрела себе суп, поела торопливо. Вечером к ней должна была прийти Маша, соседка со второго этажа. Они почти каждый день играли в домино или карты.
Налив себе чаю, Катя услышала сигнал телефона из своего кармана. Нажала скорее зеленую кнопку:
– Алло!
– Ты чего не открываешь?
– А я не слышу!
Катя бросилась открывать входную дверь. Вошла ее соседка, худенькая женщина с короткой стрижкой, в стареньких тапочках на обмотанных бинтами ногах. Звали ее Маша. Она была в теплой вязаной жилетке, надетой поверх домашнего халата. У нее болели ноги, и она очень редко выходила из дома, только к Кате и поднималась.
Катя убрала кружку с чаем, протерла насухо стол, достала пластмассовую коробочку с домино.
Пока переворачивали и раздавали, Катя рассказывала свою главную новость – предстоящую свадьбу внучки Лены.
– Позвал Вася ее в Питер кататься, погулять на набережной. А сам, значит, нанял оркестр, друзей позвал, чтобы снимали все, и прямо на набережной предложение ей сделал. Так красиво! Леночка показывала мне.
Катя радовалась и гордилась своей внучкой – красавица, умница, в банке работает – и любила о ней рассказывать.
– В июне свадьба будет. Как раз на белые ночи. Вася у нее хороший – когда приходят в гости, Лена меня целует, и Вася меня целует, не брезгует старухой.
Соседка одобрительно слушала, но как будто ее и не радовало это. В ней вообще было мало радости, она выслушала радостный рассказ Кати и тихим больным голосом стала жаловаться на свою жизнь:
– А мой-то все пьет, со вчерашнего дня дома не было. Дружков его видела – а сам неизвестно где.
Сын Маши уже давно пил, лет пятнадцать, жена от него ушла, но жила у них же с дочкой, за коммунальные услуги не платили ни сын, ни невестка. И это было еще одним поводом для жалоб.
– Долгов уже столько накопилось. И все на мою пенсию живут, все с меня тянут.
– Ты выскажи им все! Не держи в себе, – гнев охватывал в такие минуты Катю, и она изливала его на маленькую худенькую соседку, как будто это она была иждивенкой. – Выскажи! Если хотят жить у тебя, пусть платят!
Маша вздыхала, но не отвечала, понимая, что ничего никому не скажет, а осталось ей терпеть недолго – скоро она умрет и избавиться от всех мучений сразу.
Но пока надо было как-то отразить нападки Кати на семью, и соседка сказала:
– Ты чего свет не включаешь? Не видно же ничего.