Моя летняя ночь
Шрифт:
Золотарева расслабляется, откидываясь спиной на дверцы шкафа, и стирает мои остатки с губ тканью платья. Натягиваю боксеры, достаю сахарницу с полки.
– Держи, хорошая работа, заслужила, – мне не хочется больше видеть ее в своем доме. – Дверь закрой за собой.
Покидаю кухню, надеясь, что девушка уйдет, но она бежит за мной. Буквально. Бежит, прося остановиться. Настигает меня посреди круглого холла, где стоит рояль, за которым проходили в детстве наши совместные уроки. Замираю, стараясь не чувствовать тепла ее ладоней.
– Прости меня, Лешенька. Все было
– Жить?
Разворачиваюсь, отталкивая от себя хрупкую фигурку.
– С тобой жить? Ты себя слышишь? – отвращение к ней побеждает неудовлетворенную похоть и воспоминания о моментах единения. – Да после тебя в венеричку бежать впору, а ты жить.., – злобно усмехаюсь, потому что мне безразлично, что я делаю ей больно, или должно быть безразлично. – Ты че с собой сделала? Дешевка из придорожного леса и та не так затаскана…
– Будто у тебя никого не было за это время? – орет девушка от обиды и кидается на меня с кулаками.
Ловлю кулачки с остро выпирающими костяшками пальцев, стараясь не рассмеяться ее жалкой попытке напасть на меня. Тащу к зеркалу у дальней стены комнаты сопротивляющееся невесомое тело.
– Посмотри! – тоже ору, злость на мечты, растоптанные ей, не позволяют мне разговаривать нормально. – Смотри на себя, тварь! – толкаю к зеркалу, и ее взгляд останавливается на собственном отражении. – Смотри, во что ты превратилась! Что это? – стискиваю тонкое предплечье, отмеченное чьей-то пятерней, – а это? – бешеным движением сдергиваю с нее тонкую ткань платья, кряхтящую от разрыва, обнажая грудь, с которой еще не успела сойти краснота от ее ночных приключений. – Нравится быть пьяной подстилкой, так будь.., – успокаиваюсь, увидев как из темноты ее карих глаз бежит тонкая соленая струйка. – Но мне такая не нужна.
– Что ж ты от минета не отказался? – пытается фыркнуть, но выходит жалко.
– Хотел узнать, чему ты научилась. Молодец, кстати, не каждая шалава так сможет.
Не понимаю, зачем говорю это. Мне казалось, я давно остыл к однокласснице. Не хочу срывать на ней злобу. Она не виновата, что не может долго держать ноги сдвинутыми. Может, просто натура такая?
Почему ладони тянутся к ней сами? Мне нужно успокоить ее. Не хочу, чтобы она ревела. Но заставляю себя сделать пару шагов прочь, оставляя ее позади.
– Леш, – я не должен останавливаться, но ноги замирают у лестницы, – я люблю тебя.
– Откуда тебе знать, что это такое?
В ответ на жалостливое выражение ее лица, на моем проскальзывает усталая усмешка. Мы уже проходили это. Она клялась, что любит, а я верил и прощал. Больше не могу.
– Ты мне нужен, – она садится на корточки, оперевшись спиной о зеркало, настораживая меня потерянным взглядом.
Никогда не видел ее такой потрепанной и потерянной.
– Приведи себя в порядок, Маш, – нет, я не подойду к ней и не стану спрашивать, что произошло в ее жизни такого страшного, что она перестала на человека походить. – И прекрати пугать местных по ночам, знаешь же, тут старики одни и дети.
– Да пошли
И вот так, в одних кружевных трусиках, девушка, обещавшая мне спокойную семейную жизнь, покидает мой дом через парадную дверь. Идти ей всего ничего – метров пятнадцать, и скорее всего, на улице даже никого не будет в этот час. Но мысль о том, что девушка, с которой одной у меня были отношения, идет по поселку в одном белье, мне неприятна.
Глава 2
***
Жизнь в доме Романовых кипит. Джес, сестра Тины, привезенная из Америки, гоняет по двору на детском розовом кабриолете, подаренным ей Самойловым, и отличающимся от настоящего разве что размером. Саня, брат Юрана, привезенный из Англии, подтягивается на турнике, установленном во дворе. Похоже, мой друг зорко следит за братом, а это значит только, что парня можно пожалеть.
Никогда не подумал бы, что Романов вообще способен на такое. Он настоящий глава семьи. Своих детей у них с Тиной нет, но, я думаю, это не за горами. Если, конечно, девушка оправится от потрясений, на что я очень надеюсь.
Во всяком случае, она уже не выглядит такой забитой и потрепанной, как еще год назад. На ее кукольном лице снова румянец, и рука, держащая чашку чая, не трясется. Я рад видеть ее такой. Я люблю эту девчонку. Она влилась в нашу компанию в одиннадцатом классе, но сейчас такое чувство, словно всегда была в ее составе.
По большей части я заехал повидаться с ней, потому что с Юркой мы виделись по пути с аэропорта домой, куда он меня довозил.
Жаль, что Самойлов укатил к бабуле в Лос-Анджелес, а Коршун еще в Крыму. Я бы хотел повидаться с ними тоже.
Не представляю свою жизнь без четырех этих людей.
Хотя, вот как раз от Коршуна то и отдохнуть неплохо. Служить вместе с крылатым – удовольствие двухстороннее.
Делюсь планами на поездку в Ижевск, запланированную на вечер. Там меня ждут родители мамы, которых я не видел уже три года. Жалко стариков, я у них один, так что пока выдалось свободное время, я должен съездить к ним. Тем более, места там красивые. Сам городок ни о чем, и кроме музея стрелкового оружия, которое там и производят, посмотреть не на что. Зато в летний период дед с бабушкой живут на даче, расположенной на берегу реки Кама, в нескольких километрах от города. До воды от их дома рукой подать. Я обожал в детстве это место. Будет приятно снова побывать там.
– Возьми меня с собой, – смотрю на младшего Романова. – Я хочу увидеть страну. Я нигде, кроме Москвы не был. Юра опять хочет меня отправить в Лондон, а потом в Испанию с Джес и ее гувернанткой. А я хочу увидеть Россию.
Парень вытирает посыревшую от тренировки голову полотенцем и оставляет его на плечах. Выпивает стакан лимонада, садится на диван рядом с Тиной. Та боязливо смотрит на меня, а затем переводит взгляд на парня.
– Саша, давай спросим у Юры, разрешит ли он.
– Может вы сначала у Лехи спросите, нужен ли ему попутчик?