Моя летняя зима
Шрифт:
Бросаю прощальный взгляд на море: сейчас, при полном штиле, оно напоминает огромный стальной лист сверкающий под предзакатным солнцем.
Вот и все. Закончились мои Французские каникулы. Мне настолько сильно хочется скорее оказаться рядом с мамой, что я нисколько не сожалею о том, что они закончились. В море я в конце концов разок искупалась, на яхте прокатилась, даже слегка загореть успела. Ну, а то, что свидание не состоялось, так это поправимо, Макс же — вот он, со мной, придумаем что нибудь, я не постесняюсь, сама приглашу куда-нибудь
На борт поднялись вчетвером: я, Макс, Александр и Люда. Родион отправился назад — в Сен — Тропе. Вместе с Марго в Москву вернется, она кстати, порывалась лететь сегодня с нами, но Макс сумел убедить остаться с гостями еще на несколько дней. Какие привел доводы, не знаю, я в это время собирала вещи.
— Хлипкий на вид агрегат, нас в воздухе ветром не сдует? — Людочка плюхнулась на диван и несколько раз спружинила, видимо проверяя мебель на прочность. Кажется осталась довольна.
— Не сдует, — заверил Саша, пробираясь к иллюминатору.
— Тай, как поступим с ужином? Я предлагаю перекусить где нибудь через час, — Макс бросил на кресло Макбук, заручившись нашим согласием, пошел к кабине, отдавать отдавать распоряжения.
Людочка перебралась с дивана к нам, уселась на кресло соседнее с Сашиным. Зевнула прикрыв ладонью рот, толкнула Сашку локтем и с укоризной в голосе заявила:
— Опять я всю дорогу до Ниццы проспала, в прошлом году точно такая же фигня случилась. Надо было не давать мне спать, я б вам что нибудь познавательное рассказала!
Мы с Александром переглянулись. Не давать спать…. Да мы даже музыку выключили, поскольку Люда требовала полной тишины. Полтора часа молчали, как партизаны в засаде, чтоб сон Людочкин не потревожить. У Родьки телефон пискнул, так Людмила пригрозила, Родьку высадить из машины, вместе с телефоном и рулем.
— Ладно. Во время полета восполню пробел, — поговорим о перспективах развития сельского хозяйства. Обсудим качество конского навоза. Для общего развития.
Не очень поняла: для развития навоз, или обсуждение? Уточнять не стала, сочла за благо тему перевести.
— Люд, Маша с Геной, Верочку усыновили?
Люда нахмурила лоб, откинулась на спинку кресла.
— Да. Усыновили. Видели бы вы, Верочку, когда Маша ее забрала: худенькая, испуганная, волосенки спутанные, одежда грязная. Биологическая мамаша Верочки — сволочь, измывалась над ребенком, всю злобу на ней вымещала. В шкафу закрывала, держала впроголодь — тварь! Как только таких мамаш Земля носит! Машка и Генка — молодцы. Малышку любят не меньше, чем Мишаню. А Мишаня, за сестренку горой. Гармоничная семья получилась.
Людочка замолчала.
А я, потрясенно таращилась в пространство.
Маленькую девочку с доверчивыми глазками — антрацитами, закрывали в шкафу? Ей же там страшно наверное было. Да еще и держали впроголодь…. Права Люда, кроме как сволочь, мамашу биологическую не назовешь.
— Тай. К слову о биологических родителях. Я написал
Я зачем-то беру трубку в руки, и не взглянув на экран, возвращаю назад, Саше. Не могу я читать чужую переписку. Даже с разрешения не могу, честное слово.
— Саш, извини, у меня табу на прочтение, не мне адресованных личных текстов.
— Понял. Тогда в двух словах: отец опасается, что теперь, когда все раскрылось, Ольга Витальевна подаст на алименты. По срокам исковой давности, она имеет право потребовать выплаты за два года, до наступления твоего совершеннолетия. Двадцать пять процентов от официально заявленного дохода.
Тряхнуло меня. Достал придурковатый Сашин папаша!
— Да пошел он. Опасается. Тьфу! Двадцать лет не подавала, и вдруг — побежит подавать. Пусть он свои доходы, скрутит в трубочку и засунет себе….
Людочка возмущенно на меня зыркнув, заелозила в кресле. И выпалила:
— Ты давай, доходами не разбрасывайся! И вообще: требовать или нет алименты, не тебе решать, а твоей маме! Мало ли, что двадцать лет не требовала! Настроения не было требовать! И хорошего адвоката. Адвокат теперь есть — мой Андрюша. Он ей растолкует, что расписка когда-то ушлым папашкой на подпись подсунутая — полная чушь. И настроение появится. Я над этим поработаю.
А Сашка, к моему изумлению, Людочку поддержал.
— Тай, решать в самом деле Ольге Витальевне, а по поводу расписки Люда права — чушь полнейшая. Лично я считаю: отец должен заплатить, хотя бы за два года. Не обеднеет. Нужно только тест ДНК сделать — родство доказать. Завтра доедем до лаборатории. — сказал серьезным тоном.
Обалдеть. Ладно Люда, но Сашка… Наповал срубил. В хорошем смысле.
Благодарно улыбнувшись Люде и братику, поясняю свое видение ситуации:
— Ребят, у мамы случился сердечный приступ. Я за нее очень боюсь. Ее ведь по сути дела, и защитить некому: кроме меня и бабушки. Не нужно ей нервы мотать из-за каких-то дурацких алиментов. Я категорически против.
— Посмотрим. — буркнула Люда.
Из-за перегородки отделяющей салон от кабины пилотов, наконец появился Макс. С бутылкой шампанского в руках.
Сияющий, будто ему только что, в подарок вручили, к примеру — Газпром, или на худой конец — Норильский никель.
— Таисия! Я дозвонился до лечащего врача твоей мамы! Ее отпускают домой, ничего критичного, требующего нахождения в стационаре, по результатам проведенного обследования, не обнаружено! Рекомендованы положительные эмоции и отдых! Доктор обещал закрыть глаза на попытку злостного нарушения Ольгой Астраханцевой, больничного режима и общественного порядка. Но просил провести разъяснительную беседу, о том, что больничный бокс, не место где можно так самозабвенно целоваться с посетителем, да еще обнаженным до пояса! Огонь у меня теща!