Моя любимая девочка
Шрифт:
– Сказал, что сделаю все возможное, чтобы он не переживал и самым сильным моральным потрясением считал разлуку с несколькими сотнями, – хохотнул Веселовский и подлил себе коньяку.
Меня слегка одолевали сомнения, стоит ли браться за дело, предложенное Альбертом. Но… Не зря же всего несколько минут мои кости столь высокопарно отзывались о дружбе. Это не может быть совпадением, в совпадения я не верю. Так что…
– А этот твой скупой Коротков вообще согласится оплачивать мои услуги? Дружба дружбой, знаешь ли, но мне тоже нужно
– Да он не скупой! – тут же пошел на попятную Веселовский. – Я сказал лишь, что он немного прижимист. А это можно трактовать и как неплохое качество! Тебе, между прочим, не мешало бы его в себе выработать!
– Так ты пришел меня жизни учить? – прищурилась я.
– Нет, что ты! – тут же замахал отмороженными руками режиссер. – Я просто говорю, что тебе он заплатит как положено, не сомневайся! Я уже сказал ему о твоих расценках. Кстати, ему разрешили сделать только один звонок, и он уже позвонил мне. Так что, понимаешь, человек там томится без связи, ждет, надеется…
– Ладно, – вздохнула я. – Поехали во Фрунзенское.
– Как? – вытаращился на меня Веселовский. – И я тоже?
– Испугался? – усмехнулась я.
– Погоди, но я-то зачем там нужен? И потом, у меня все-таки выходной… Таня, я сто лет не был в отпуске! Я живу на съемочной площадке, у меня уже гипертония начинается, я спать не могу – мне эти актриски-актеришки снятся и все деньги клянчат!
– Давай-давай, – посмеиваясь, поторопила я его. – А чтобы гипертонии не было, на коньяк поменьше налегай!
– Без коньяка я совсем в психушку загремлю! – уныло вздохнул Альберт, но принялся натягивать свой пижонский плащ.
Мы сели в мою «девятку» и отправились во Фрунзенский РОВД. Мне не раз приходилось бывать здесь, и я решительно прошла внутрь, таща за собой ноющего Альберта. На вахте нас остановил дежурный и потребовал показать паспорт. Я протянула ему документы и спросила, к кому мне обратиться по поводу задержанного Короткова. Дежурный стал накручивать диск допотопного телефона и минуты через две сообщил, что мне необходимо найти капитана Молчалина в комнате 26.
На втором этаже я никак не могла найти кабинет с нужным номером, потом путем логических размышлений сообразила, что он должен следовать за двадцать четвертым по левой стороне. Я толкнула дверь без опознавательных знаков и увидела сидящего за столом светловолосого, почти совсем белого капитана. А напротив него с раскрасневшимся лицом восседал незнакомый мне взъерошенный мужчина. В тот момент, когда я вошла в кабинет, он как раз с вытаращенными глазами потрясал руками, пытаясь что-то доказать невозмутимому капитану.
– Виталий! – воскликнул за моей спиной Веселовский.
Незнакомец и капитан тут же повернули головы в нашу сторону.
– Альберт! Слава богу! – вскричал нервный мужчина и даже вскочил со стула, но был остановлен железным окриком капитана.
– Прошу прощения, – громко сказала я. – Мы к капитану Молчалину по поводу этого человека.
– Вы кто? – спросил капитан.
– Я занимаюсь расследованием дела, в котором его обвиняют.
Молчалин хмыкнул.
– Вообще-то это я занимаюсь расследованием этого дела, – снисходительно сказал он. – Не один, конечно, вместе с прокуратурой. Вы оттуда? Что-то я вас не знаю.
Я молча протянула ему свое удостоверение частного детектива. Молчалин некоторое время крутил его в руках. Было видно, что мое имя ему ни о чем не говорит.
– Можете узнать обо мне у кого-нибудь из коллег, – добавила я. – У Папазяна, например, или подполковника Кирьянова…
– Кирьянова? Насколько я знаю, он уже месяц как полковник, – машинально проинформировал меня Молчалин.
– Неужели? – искренне ахнула я. – Растет парень!
– Да, – односложно прокомментировал капитан. – Извините, сейчас идет допрос, подождите пока в коридоре, потом я вас приму, – сказал Молчалин.
В коридоре мы ждали часа полтора. Веселовский уже весь извелся и изнылся, чтобы я отпустила его домой в его единственный выходной. Сетовал на жизнь, на профессию и даже на жену, которая не работает, и на детей, которые только и знают, что клянчить денег. Как и жена. Как и артисты. Я сочувствовала Альберту, но была неумолима. Мне нужно было его присутствие, чтобы потенциальный клиент в обществе старинного приятеля чувствовал себя более раскованно и больше рассказал по делу.
Наконец мы увидели Молчалина, который высунулся из кабинета и позвал дежурного. Через несколько секунд тот вывел из кабинета закованного в наручники Короткова. Проходя мимо нас, он кинул на Альберта мрачный взгляд, полный тем не менее мольбы.
– Все будет в порядке! – успел крикнуть ему Альберт, а я кивнула в знак подтверждения.
Коротков, видимо, настолько был измотан допросом, что не стал ничего отвечать, а лишь кивнул в ответ.
– Проходите, – сказал Молчалин. – Тут вам рекламу сделал подозреваемый. Говорил, что мы работать не умеем, а вот частный детектив, да еще и лучший в городе, наверняка справится за один день.
Я мысленно удивилась.
– Это я сказал, что ты лучший частный детектив! – с гордостью за свой благородный поступок пошел на мелкий подхалимаж Веселовский и тут же добавил в сторону: – Правда, я уже в этом сомневаюсь…
– Ну, так и что же вы от меня хотите? – вернул нас Молчалин к теме разговора.
– Я хотел бы внести залог. За Короткова. Чтобы его освободили под подписку до выяснения, – высказал свое пожелание Веселовский.
Молчалин нахмурился, поиграл ручкой, потом ответил:
– Боюсь, это невозможно. Слишком явные улики. Сами посудите: на ноже отпечатки его пальцев. И больше ничьих, кстати говоря, мы не обнаружили – это первое. И смерть жертвы наступила примерно в тот момент, когда Короткова заметила соседка.