Шрифт:
Моё самое любимое детское воспоминание? Пожалуй, Рождество, когда мне было 5 лет. Именно с него всё началось — дружба и любовь на долгие годы. Пухленький мальчик 8 лет с пронзительными ярко голубыми глазами обнимает меня и гладит своей ладошкой по моим длинным волосам. Сегодня мне сказали, что я не родная, а люди, которых я привыкла называть своей семьёй — совершенно чужие для меня. Но этот голубоглазый мальчик, протягивает мне небольшой свёрток и улыбается, стирая остатки моих слёз. Он терпеливо ждёт, когда я распакую подарок и замирает, когда я внимательно рассматриваю красивый рисунок с подписью «Мы семья».
Все самые приятные и лучшие воспоминания, так или иначе, связанны с Энди и его семьёй. Брайан, родной брат Эми, мамы Энди, очень любил мою маму. Он даже закрыл глаза на то, что она родила от другого. Мой отец, как позже признавался
В 16 лет моя жизнь снова поменялась. Человек, который заменил мне отца и всегда был добр ко мне, умер. Перед своей смертью Брайан позаботился и составил завещание, по которому часть наследства переходила ко мне. Самой неприятной частью завещания было его решение передать опеку надо мной его жене Элеонор. Поначалу та хотела отказаться и отдать меня в приют, но услышав, что в этом случае не получит ни цента от наследства, скрипя сердцем подписала документы и стала моим официальным опекуном. Вот так моя жизнь и превратилась в ад. Если раньше Элеонор боле менее сдерживалась под взглядом мужа, то теперь она дала волю своей ненависти ко мне, щедро изливая её. И теперь мне некому было пожаловаться или молча уронить голову на плечо и вдыхать родной аромат. После своего восемнадцатилетия Энди переехал в ЛА и уже как год жил там. Конечно, мы созванивались, периодически виделись, когда он приезжал к родителям, однако мне не хватало нашего живого общения и тепла от объятий. Каждую встречу с ним я ждала больше всего на свете, они были для меня как глоток свежего воздуха. Вся эта повседневная жизнь, больше напоминающая адскую каторгу, душила меня, а с приездом Энди я получала необходимый для выживания кислород.
— Потерпи немного, — Энди крепко обнимал меня, прижимаясь подбородком к моей макушке, — через три месяца ты окончишь школу, и я заберу тебя к себе в ЛА.
— Обещаешь?
— Да. — Парень чуть отстранился и приподнял мою голову, чтобы я смотрела прямо в его глаза. — Обещаю, я заберу тебя отсюда. Ты будешь жить со мной. Поступишь в институт и навсегда забудешь про эту жабу Элен, — широкая улыбка заиграла на красивом лице и я улыбнулась в ответ. Рядом с ним моё плохое настроение всегда улетучивалось. — А вообще, если хочешь, я могу попросить родителей, и ты можешь пожить у них эти три месяца.
— Ты же знаешь, что Элеонор не допустит этого, — тихий вздох всё же сорвался с моих губ. — Да и не хочу, чтобы у твоей мамы были проблемы. У них с Элеонор и так натянутые отношения, не хочу всё осложнять ещё больше и быть причиной их ссор. — Энди понимающе кивнул головой и снова притянул меня к себе. От него исходило уютное тепло и чувство спокойствия. Как же я скучала по этим ощущениям. — В конце концов, три месяца не так уж и долго. Нужно лишь набраться терпения.
— Знаешь, что мне в тебе нравится? — Энди изогнул бровь, когда я приподняла голову. — Что, несмотря на всё дерьмо в твоей жизни, ты остаёшься оптимисткой. Сколько бы Элен не сделала тебе зла, ты никогда не отвечаешь ей тем же и пытаешься понять, почему она так поступает. Ты удивительный человек, Джесси. — Наверное, у меня это от мамы. Брайан рассказывал, что она была очень добрым, нежным и сострадательным человеком. Я хотела быть похожей на неё не только внешне, но и внутренне. — Мой маленький ангел, — Энди любил так называть меня. А я в шутку звала его любимым чертёнком. Окружающие, когда наблюдали за нами, почему-то думали, что мы встречаемся. Хотя, есть ли в этом что-то удивительное? Я не родственница Энди, пусть меня и принимают как свою, но во мне нет их крови, да и по документам я сирота, которую пожалели и взяли под опеку.
Когда ты чего-то ждёшь, время может пролетать незаметно. Для меня же оно тянулось мучительно долго. Элеонор казалось, с каждой секундой ненавидела меня всё больше и больше. Возможно, потому что чем старше я становилась, тем сильнее была похожа на маму. Не знаю, что ей сделала моя мама или я, но жить под одной крышей с этой женщиной становилось невозможно. Единственным удерживающим меня якорем была Меган, дочь Брайана и Элеонор. Девочка была младше меня на 5 лет и стала маленьким светлым лучиком среди мрака, в котором я жила. Брайан делал всё, чтобы воспитать нас как родных сестёр и попытки его жены разрушить это не увенчались успехом. Мы с Мег стали настоящими сестрами, готовыми защищать друг друга. И оканчивая школу, с одной стороны мне было радостно, что я наконец-то освобожусь от оков Элен, а с другой, было грустно и тревожно оставлять Меган. Да, Элеонор любила свою дочь и делала для неё всё, тем не менее, она не терпела, когда та не слушалась и поступала вопреки её желаниям. Обычно в такие моменты она всегда обвиняла меня в плохом влиянии на Мег. Но доставалось нам обеим. Мне за дурное влияние, а Мег за то, что ослушалась.
Переехать к Энди оказалось намного сложнее, чем я думала. Элеонор всячески мешала мне это сделать, хотя мне уже исполнилось 18, и официально она больше не была моим опекуном. Но, к сожалению, всё ещё владела моими счетами в банке. Так или иначе, судьба решила сжалиться надо мной и подарить шанс. Элеонор собиралась поехать в ЛА к своей давней подруги Натали, которая гостила у дочери Джулиет. Как только Эми узнала об этом, то тут же настояла, чтобы Элен взяла меня с собой и позвонила Энди, сообщив ему, когда и во сколько мы прилетим.
Яркое солнце осветило путь, как только ноги коснулись земли, а тёплый воздух приятно ласкал кожу, согревая и даря тепло. Я вдохнула полной грудью, едва скрывая улыбку от радости. Лос Анджелес был необычайно велик и красив, но не он вызывал у меня восторг. Внутри всё ликовало от скорой встречи с Энди. Естественно мой счастливый вид не понравился Элеонор.
— Прекрати улыбаться как идиотка, — неизменный высокомерный взгляд и строгий голос. — Не позорь меня, — она выплюнула эти слова, будто они пропитаны ядом.
— Эми всегда говорила, что у меня красивая улыбка, — обычно я не спорю с Элеонор, спокойно объясняя или говоря что-то, — и она передалась мне от Аннабель, моей мамы. — Ох, лучше бы в этот раз я просто держала язык за зубами. Элеонор так скривилась при упоминании имени моей мамы, будто ей подсунули килограмм лимонов или заставили выпить литр чистого лимонного сока. Я замерла, прекрасно понимая, что следующая реакция будет куда хуже. И не ошиблась. Звонкий шлепок от пощёчины эхом отразился в моей голове, а щека тут же вспыхнула огнём.
— Не смей произносить это имя, — прошипела Элен. Сейчас её карие глаза были наполнены безумием и яростью. Тяжелое дыхание выдавало всю ту злость и гнев, что копились внутри. Но по настоящему страшно стало, когда она отобрала у меня карманные деньги и телефон, велела идти пешком, а сама уехала на такси.
Совершено незнакомый город, сумка с вещами, отсутствие денег и телефона. Что мне делать? Нарастающая паника внутри сдавливала лёгкие и мешала дышать. Мысли в голове путались, к горлу подступала тошнота, и мне хотелось просто разрыдаться от отчаяния. Прохожие смотрели на меня как на бродяжку, жалкую и глупую девчонку, которая приехала покорять город ангелов, а осталась ни с чем. Но я ощущала себя маленькой, потерянной сиротой, оставшейся одной в огромном и чужом городе. Никто не поможет и не придёт на помощь. Люди привыкли не замечать проблемы других. Они ожесточили свои сердца, превратив их в неприступный камень. Глупо было надеяться, что кто-то поверит или поможет мне. В основном прохожие даже не останавливались. А если и выслушивали меня, то лишь разводили руками или откровенно поливали грязью. Идти пешком не было смысла, но другого выбора у меня не было.