Моя любимая соседка

Полянская Наталия

– О! Как лекция? – прогудел бас профессора Лазаруса откуда-то из самого темного угла.

– Как всегда, – Шон поморщился и аккуратно поставил папку в ряд таких же. Папочки выстроились идеально ровно, каждая подписана и помечена цветным ярлычком. Рабочий стол профессор Стил содержал в идеальном порядке.

– Зря ты, Шон, так этому относишься, – наставительно заметил Трент Лазарус. – Лекции – полезный опыт.

– Но они же абсолютно ничего не знают – и знать не хотят! – вспылил Шон.

– Неудачи ученика – недостатки преподавателя. – Философски заметил профессор Лазарус из своего угла.

– Понимаю, – покаялся Шон. – И даже стараюсь стать хорошим преподавателем, но… видимо, это не для меня.

– И не для меня! – вмешался в разговор Пол, закончивший сворачивать спектрограммы. – Терпеть не могу этих студентов…

– Сами давно такими были? – фыркнул Ностридж, отвлекшись от пасьянса.

– Я таким не был, – решительно отрезал Стил и забрал у Пола спектрограммы.

– А я был, каюсь, – улыбнулся Гринли. – И даже хуже.

– Истину глаголете, юноша, – кивнул профессор Ностридж. – Хуже вас студента не было.

Пол отвесил шутовской поклон. В ассистенте Гринли вообще сложно было заподозрить успешного и серьезного ученого. Пол был рыжим, как морковка, веснушчатым, худым и невысоким. Когда они с Шоном были студентами, все удивлялись, что могло свести вместе двух таких разных парней. Пол искрился, как яркий день, Шон был мрачен, как ночь. Поиск и целеустремленность, логика и интуиция. Разные во всем. Тем не менее, они друзья вот уже пятнадцать лет.

Уважение и дружба связывала всех их: пожилых и молодых, профессоров и ассистентов. Общие интересы, общая работа: пять дней на кафедре, ежесубботний преферанс… Лазарус и Ностридж давно овдовели, Шон и Пол – холостяки. Мужской монастырь, как любил пошутить профессор Ностридж.

– Ну что, по домам, мужской монастырь? – предложил Лазарус. – Время уже позднее…

– Идите, я еще немного задержусь, статью надо закончить, – ответил Шон.

Когда все ушли, он выключил везде свет, сел за компьютер и занялся статьей. За окном продолжал сыпать мелкий снежок, фыркали машины, разъезжаясь со стоянки – занятия у вечерников заканчивались. Профессор Стил посмотрел на часы: пора и ему домой, кот некормленый сидит. Шон выключил компьютер, закрыл лабораторию, поставил на сигнализацию и направился на выход.

В коридоре было пусто, звук шагов гулким эхом прокатывался вперед, отражался от стен и множился, словно шел не один человек, а толпа встревоженных привидений. Лампы горели через одну, университет старательно экономил по мелочам. Повернув к лестнице, Шон увидел, что у одной из дверей возится дама, то чертыхаясь, то взывая к всевышнему. Подмышкой она зажимала папку с торчащими во все стороны бумагами, коленкой придерживала пухлый портфель, одной рукой пыталась помешать упасть с плеча сумочке, а другой – поворачивала ключ в замке. То есть, старалась повернуть, но замок сопротивлялся, а ключ однозначно собирался сломаться. Естественно, это был мисс Робин.

– Вам помочь? – обреченно поинтересовался Шон.

Она подпрыгнула, уронила папку, сумку и ключ, бумаги полетели в разные стороны, в завершении всего, шлепнулся портфель, раскрылся и оттуда тоже выпали бумаги. Эта мисс Робин что, всю макулатуру Оксфорда с собой таскает?

– Вы меня напугали! – заявила дамочка. – Разве так можно? Подкрадываетесь, орете…

– Я не подкрадываюсь и не ору. – Шон пожал плечами. – Так вам помочь?

Джейн Робин присела и принялась собирать бумаги, разыскивая ключ, затерявшийся под их грудой.

– Вы уже достаточно помогли, – фыркнула она.

Шон молча поднял ключ, оказавшийся не под бумагами, а у стены, подошел к двери и закрыл на замок. Действительно, получилось с трудом.

– Сообщите завтра слесарю, ваш замок испортился. – Шон присел рядом с Джейн и помог ей собрать бумаги.

Мисс Робин решительно и в совершенном беспорядке запихала бумаги в папку и портфель, встала и произнесла:

– Обязательно последую вашему совету. Всего доброго.

Развернулась и ушла.

На автобус Шон опоздал ровно на несколько секунд, поэтому проторчать на остановке пришлось минут двадцать. «Могла бы и «спасибо» сказать», – раздраженно подумал Стил, выходя из автобуса на своей остановке.

Жил он в районе Оксфорда, где селились в основном представители научной элиты: профессора, ученые, серьезные писатели и прочие благонадежные граждане, стремящиеся к покою и тишине. Строительство здесь начиналось еще в начале двадцатого века, а после архитекторы старались придерживаться заданного тогда стиля модерн, с легким налетом конструктивизма. В итоге получился тихий зеленый райончик, слегка оторванный от благ цивилизации: ночных магазинов, клубов, ресторанов и прочего. Сейчас здесь селились уже не только оксфордские профессора, но и деловые люди, однако дух респектабельности сохранялся строго. Собственно, несмотря на налет модерна, вдоль улиц стояли классические английские дома-террасы. Длинный ряд двухэтажных построек, имеющих смежные стены и мансарды. Балконы соседних домов-квартир часто примыкали друг к другу. Черный ход каждого дома вел в маленький садик, туда же выходил балкон мансарды, который жильцы захламляли в меру своего разумения: кто цветами в горшках, кто велосипедами и прочим спортивным инвентарем.

Шон поднялся на высокое крыльцо, поднял с коврика газеты и письма и открыл дверь увесистым ключом. Изнутри донеслось раздраженное мяуканье – кот Фишермэн (проще выражаясь, Фиш) возмущался долгим отсутствием хозяина. Только хозяин вошел, кот прыгнул ему на руки и повис семикилограммовой тушкой. Шон перехватил животинку поудобнее и прошел на кухню. Как хорошо дома! Никаких студентов. И даже больше того: никаких наглых и неблагодарных преподавательниц!

Глава 4

Джейн закрыла входную дверь, прислонилась к ней спиной и удовлетворенно вздохнула: наконец-то одна, в собственном доме. Просторная гостиная, уютный холл и огромная кухня на первом этаже, две спальни – на втором, кабинет в мансарде. И все это ее – есть от чего прийти в восторг! К тому же, ее дом был последним в ряду, прямо в ярдах двадцати от крыльца начинался парк.

Из ванной донеслось возмущенное мяуканье: Алисия Супрема Виктория выражала свое недовольство по поводу отсутствия любимого ящика с наполнителем.