Моя любимая стерва
Шрифт:
— А пограничники куда делись?
— Не знаю… хотя, может, и сидят где. Раньше строго было, а сейчас… — Он махнул рукой, выражая тем самым презрение к наступившим временам.
— А откуда ты все так хорошо знаешь? — насторожилась я.
— Да я здесь, можно сказать, вырос. Родители возили отдыхать. Каждый год.
Я озадаченно посмотрела на Гришу: в то, что у него
Были любящие родители, а он сам был маленьким мальчиком, верилось с трудом.
— Ладно, пойдем по дороге.
— Может, сначала посмотрим наверху? — предложил
— Машины-то нет, выходит, Славик куда-то на ней уехал.
Гриша кивнул, и мы начали спуск по дороге, вглядываясь в камни под ногами. Больше всех, конечно, старался Ромео, он даже что-то вынюхивал, изображая служебного пса. Таким образом мы шли довольно долго, пока каменистая дорога не вывела нас на шоссе.
— Ничего, — расстроилась я, и Гриша со мной согласился, хотя ни я, ни он понятия не имели, что мы, собственно говоря, ищем. — Надо вернуться и идти в другую сторону, к вершине.
— Зачем? — нахмурился Гриша.
— Мы ведь не знаем наверняка, в какую сторону он поехал. Так вот, давай проверим.
Предложить что-нибудь более толковое Гриша не мог и потому со мной согласился, мы побрели назад, солнце поднялось довольно высоко, и ни о какой прохладе под ветвями деревьев мечтать не приходилось.
Мы достигли места, где Славик с Гришей обычно оставляли машину, передохнули немного и отправились дальше. Чем выше в гору мы поднимались, тем хуже становилась дорога.
— Здесь невозможно проехать, — ворчала я, а Ромео, решив, что я злюсь, сердито зарычал.
Прошли мы не менее восьми километров, и все без толку. Никаких следов машины. Дорога то поднималась вверх, то падала вниз, и конца-краю ей, казалось, не будет.
— Не в дельфинарий же он поехал? — возмутилась я. Гриша обливался потом и молчал. В конце концов решено было вернуться.
Обратный путь давался с трудом, Ромео вывалил язык и тяжело дышал, а один раз даже тявкнул на Гришу, считая его во всем виноватым. Дорога опять пошла в гору, и мы окончательно вымотались.
— Давай передохнем, — предложила я и устроилась на большом камне у обочины. Огляделась безрадостно и вздохнула, хотя вид отсюда открывался потрясающий: море у
Берега изумрудное, а дальше к горизонту серебристо-голубое с мелкими барашками волн. — Надо уметь наслаждаться природой в любой ситуации, — сказала я Ромео, он в ответ кивнул, но наслаждаться не стал, лег возле меня и закрыл глаза.
Гриша потоптался рядом, потом стал спускаться по еле заметной тропинке в сторону от дороги, виновато проронив:
— Я сейчас…
Я с отвращением посмотрела на свои потные ладони, а потом на ноги, успевшие за пару дней основательно загореть. Казалось, белая пыль забила все поры на моем теле и избавиться от нее никогда не удастся, а нам еще идти и идти.
— Только дураки шастают по горам в такую жару, — мрачно заметила я, в этот момент Гриша где-то внизу отчаянно крикнул. Я вскочила, испуганно замерла, а потом бросилась по тропинке.
Гриша стоял метрах в двадцати
— Там.
Я посмотрела в направлении его пальца и нахмурилась, потому что в первое мгновение ничего не заметила и, лишь присмотревшись, увидела ниже по склону завалившуюся на бок машину. Цветом и формой она подозрительно напоминала «БМВ», на котором совсем недавно раскатывали компаньоны.
Не сговариваясь, мы спустились, что было нелегким делом, я без конца спотыкалась о торчащие из земли корни и даже умудрилась наступить Ромео на хвост, но, несмотря на это, «БМВ» мы достигли в рекордно короткие сроки. Левая передняя дверь была распахнута настежь, я опасливо заглянула в кабину и с облегчением вздохнула: она была пуста.
— Его тут нет, — вроде бы удивился Гриша, осмотрев машину и прилегающую к ней территорию.
— Как машина могла сюда попасть? — начала я рассуждать вслух. — Она километрах в двух от того места, где вы ее обычно оставляли, и с какой стати ей было скатываться вниз?
— Откуда мне знать? — вроде бы разозлился Гриша.
— Что будем делать? — не отставала я. — Сообщим в милицию?
— Много толку от твоей милиции, надо Славку искать.
Идея стоящая, только вот как ее осуществить? Может, Гриша знает, а вот я нет. Мы выбрались к дороге и зашагали по ней с удвоенным рвением. Гриша молчал, хмурился и даже кусал губы. Через несколько минут, добравшись до места, где должна была стоять машина, мы начали подниматься по тропинке на вершину горы и вскоре достигли почти ровной площадки. Отсюда хорошо просматривалось шоссе, склон горы и даже вилла.
— Это здесь? — спросила я и огляделась.
— Здесь, — неохотно ответил Гриша, в нем ощущалась нервозность и даже, по-моему, страх. Глядя на него, я вдруг тоже начала бояться и еще раз огляделась, на сей раз с подозрением.
Рассматривать было особенно нечего. Нагромождение камней, за ними тщательно расчищенное пространство, как видно, здесь и лежали наблюдатели, а в нескольких шагах небольшая пещера, тоже заваленная осколками камней, сползающими со склона. Ромео, глядя в ту сторону, начал мелко дрожать, а потом вдруг зарычал. Шерсть на нем встала дыбом, и он даже попятился.
— Ты чего? — еще больше испугалась я, а Григорий насторожился, приглядываясь к собаке.
Ромео, жалобно поскуливая, принялся разгребать камни и ухватил что-то зубами. Я не сразу поняла, что это, протянула руку и высвободила из пасти собаки тонкий ремешок.
— Что за дрянь ты нашел? — рассердилась я, а Гриша вдруг побледнел и заявил:
— Ремешок от бинокля. — И добавил испуганно: У Славки был бинокль.
Рухнув на колени, мы стали помогать Ромео, Гриша выругался, потом сказал: «О господи», а я, заглянув через его плечо, завизжала: из камней торчала ладонь. Человеческая. Рукав джинсовой рубашки и часы на запястье.