Моя маленькая Британия

Батлер Ольга Владимировна

Сатирик Жванецкий говорил, что это двойная ошибка — сначала посылать детей за границу учиться, а потом возвращать их на родину. Они впитали другую жизнь и не смогут найти себя в российской действительности. «Слово „ментальность“ мне не нравится, но что-то в мозгах, какая-то крыша, что-то поехало там», — объяснял он. Словно поверив его доводам, некоторые представители политической и деловой верхушки страны оставили своих сыновей и дочерей учиться в Москве. Правда, поток юных наследников, отправляющихся из России к заграничным учителям, заметно не уменьшился. Это напоминает петровскую эпоху, когда царь рубил окно в Европу и посылал боярских недорослей набираться ума и «политесу» у иноземных учителей.

Родители сегодняшних учеников выросли при советской власти, в закрытой стране и правдами-неправдами преодолели бурные этапы первичного накопления капитала. Они хотят, чтобы дети освоили международные стандарты, цивилизованно продолжали семейное дело. Лучшие учебные заведения должны развить их интеллект, дать манеры, прекрасную спортивную подготовку, космополитическое ощущение мира. Задача «богатых деток» — превратиться в рафинированных и конкурентоспособных взрослых, хотя конкуренция будет происходить в их обособленном мире элиты, среди вчерашних однокашников.

«Война и мир» — реконструкция

Русские съехались на бал.

«Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях», — написано у Льва Толстого в сцене, где Наташа прибывает на бал. Спустя почти двести лет многочисленные зеркала лондонского отеля «Дорчестер» отразили нечто подобное — приехавших сюда с родителями юных девиц, зрелых дам под руку с кавалерами. Жемчуга и бриллианты были натуральные, как в романе классика. Блестели глаза, трепетали в руках веера, покачивались перья и тюрбаны на неоклассических головках Шотландец в клетчатом килте, мелькнувший на фоне парада старинных цветных фраков и панталонов, был не более чем виденьем, лондонской аномалией.

Хотя воздух и побелел от света софитов, событие не являлось съемками ремейка бондарчуковской киноэпопеи. Просто русские съезжались на бал.

В конце зимы в Лондоне начинается ажиотажный спрос на платья в стиле ампир, а также мужские треуголки и фраки эпохи регентства. В отделе проката реквизита Королевского Национального театра и знаменитом ателье Angels, шьющем костюмы и для фильмов, и для любительских маскарадов, уже знают — публика опять готовится к русскому балу «Война и мир» графа Андрея Толстого-Милославского. Это событие считается одним из самых дорогих и приятных в жизни русского Лондона.

Новички попадают сюда по рекомендации знакомых или даже знакомых знакомых Среди попечителей бала — Их Императорские Высочества, а также графиня Пален, князь Голицын, князь и княгиня Лобановы-Ростовские и многие, многие русские и английские аристократические фамилии.

Бал, на который меня пригласили, был шестнадцатым по счету и, как всегда, благотворительным. На него собралось 360 человек. Билет стоил 210 фунтов, и еще гости охотно участвовали в аукционе, где ставки быстро становились четырехзначными. Собранные деньги пойдут в благотворительный фонд, помогающий больницам и обездоленным детям, а также на две русские церкви, в Испании и Англии. Испанский храм станет первым православным в этой католической стране.

А лондонский Успенский собор уже возведен, его можно увидеть по пути из аэропорта Хитроу. Лазурь и золото его купола вызывают воспоминания о российской северной глубинке. Сначала балы проводились, чтобы собрать деньги для этого строительства. В 1997 году был заложен первый камень, а в следующем — поднят купол. Служба велась в верхнем храме собора, потом удалось построить и освятить нижний храм.

Некоторые из гостей бала — потомки эмигрантов. Русский в их устах звучит с акцентом. В тот вечер в зале можно было видеть Анну Барклай-де-Толли, Ксению Воеводскую из США, бывшую несколько лет подряд исполнительным директором Толстовского фонда, а ныне занимающую пост президента международного фонда «Жар-птица».

Андрей Толстой-Милославский привел с собой сыновей. В своем историческом костюме устроитель бала был похож на Пьера Безухова, каким его сыграл Бондарчук. Граф, которому за шестьдесят, не так давно получил долгожданное российское гражданство. Родители Андрея Дмитриевича тоже принадлежали к первой волне эмиграции. Отец был вывезен из послереволюционной России няней-англичанкой, выдавшей его за своего внебрачного ребенка. Англия, в отличие от Франции, не распахнула двери для всех беженцев. Лондонская русская община в те времен а была малочисленной.

Присутствовала на балу также особая категория гостей из Западной Европы и США — не русские эмигранты, но русофилы наверняка.

Перед торжественным обедом в стиле а-ля рюс с рассольником, бефстрогановом и пирожками прозвучали гимны Великобритании «Боже, храни короля» и старый российский «Боже, царя храни». Программа и меню были составлены по образцам 1812 года, хотя двадцать первый век никуда не делся — пела Людмила Николаева со своей «Русской душой», вкрадчиво проходили мимо столиков модели фешн-шоу в шляпах от кутюр. На предыдущих балах выступали балерина Людмила Семеняка, Ирек Мухамедов, моисеевский ансамбль, Дмитрий Харитонов.

Заиграл Королевский оркестр и пары закружились в танце. Можно было поразиться их слаженности, если бы не знать, что за день до бала они отрабатывали эти мазурки и галопы под руководством английского хореографа. В программе было 24 классических танца под музыку Чайковского, Штрауса, Глинки, Легара. Я спросила Андрея Толстого, насколько этот бал отличается от самого первого, состоявшегося в 1989 году. «На том были одни старые эмигранты. На сегодняшнем — много гостей из России и Украины, они прилетели всего на несколько дней, — ответил он. — Это не олигархи, просто состоятельные люди, их становится все больше».

Граф Толстой считает новоприбывающих очень активной группой. Они, как правило, сравнительно молоды, хорошо образованны, проявляют живой интерес к культурной и общественной жизни. Мне типичным представителем новой волны показалась владелица одной швейцарской фирмы. Легко было разговаривать с ней, ровесницей, москвичкой. Она родилась на Бауманке, свободно говорит на нескольких языках, летает по миру, обожает водить свой «мерседес», дает первоклассное образование дочке и в то же время, по ее словам, работает на износ.