Моя (не) на одну ночь. Бесконтрактная любовь
Шрифт:
Оле кровь бросилась в лицо. А она? Выходит, Давид правда пригласил ее как приманку для Аверина? Или еще лучше — в качестве развлечения для себя?
— А Оля? — опередил ее Аверин. — Ее он не собирается зачислять в штат?
Антон посмотрел исподлобья сначала на него, потом на нее.
— Оля классный хирург, она будет страховать меня на операции. И Давид не предлагает ей должность штатного хирурга не потому, что сомневается в ее профессионализме. А потому что собирается сделать совсем другое предложение. Вот только
В комнате зависла густая, неловкая тишина. Аверин оттолкнулся от стены, подошел к комоду и отодвинул ящик. Достал оттуда вторую запонку, откатил второй рукав и, не спеша, продел запонку в манжету. Разгладил рукав и повернулся к застывшим в креслах Оле и Антону.
— Правильно. Я бы на его месте поступил точно так же, — и открыл дверь. — Будете уходить, выключите свет, если вас не затруднит.
— Ты куда? — на автомате спросила Оля, все еще пребывая в шокированном состоянии.
— Пойду посплю, — ответил Аверин, не оборачиваясь, — у меня наверху целых пять спален на выбор.
И захлопнул дверь.
Глава 23
— Давид, почему мы одни? — Ольга изумленно рассматривала украшенный цветами зал.
В зале кроме них были только официанты и ни одного посетителя. Посередине стоял сервированный столик, сервированный напитками, сырной тарелкой и фруктами. Рядом в высокой напольной вазе стоял роскошный букет орхидей.
— Да, я на вечер выкупил целый ресторан, — Данилевский явно наслаждался произведенным эффектом. — Я соскучился, Оля, и непростительно надолго пропал. Так что считай это попыткой реабилитации.
Давид объявился неожиданно, хоть у Оли внутри поселилось смутное предчувствие, что ничего неожиданного в его появлении не было. Зато в полной мере присутствовала мужская солидарность. И она даже всерьез подумывала попросить у Аверина помощи, чтобы поставить прослушку на телефон Антона.
Но Давид лучился искренней радостью, и Ольга решила выбросить из головы посеянные Авериным сомнения. Может, он и преследовал такую цель? В то, что его снедала ревность, Оля, конечно, не верила, а вот в задетое мужское самолюбие — вполне.
Протянула руку, коснулась щеки Давида. С тайным удовольствием поняла, что ей намного больше гладковыбритых щек и подбородков нравится двух-трехдневная щетина. Вот как сейчас у Давы…
Пламя, полыхнувшее в темных глазах, заставило и ее вспыхнуть. Давид поймал руку, прижался губами, а потом внезапно притянул Ольгу к себе.
Ее губы попали в плен твердых мужских губ, аромат дорогого парфюма — обволакивающий, будто мягкий бархат — вскружил голову. Дубовый мох, можжевельник и немного, совсем чуть-чуть, горьких и терпких нот…
Дыхание сбилось, ноги перестали слушаться, и Оля схватилась за подлокотник кресла.
Давид
— Прости, Оленька, не удержался, а ведь давал себе слово поцеловать тебя только когда мы будем на равных, — он как будто шутил, но глаза оставались серьезными.
Они сели за столик, то есть, села Оля, а Давид подъехал на своем кресле, напоминающем космический аппарат. Официант принял заказ на горячие блюда.
— Спасибо за цветы, они чудесны.
— Такие же, как и ты, — Данилевский смотрел на нее, уперевшись подбородком на согнутые в локтях руки, и Ольга чувствовала себя школьницей под таким откровенным взглядом.
— Давид, ты меня смущаешь, — призналась, отщипнув виноградину от красиво выложенной на блюде грозди.
— Я очень на это надеюсь, Оленька, — с серьезным видом сказал Данилевский, и она рассмеялась.
— Ты надолго вернулся? — спросила, отсмеявшись.
— Нет, завтра снова улечу. Европа празднует Рождество, а я больше привык встречать Новый год. Елка, хлопушки и мандарины мне ближе, чем рождественский сапог.
— Мне тоже, — призналась Оля, и Давид радостно сверкнул глазами.
— Правда? Не представляешь, как я рад. Значит, ты не откажешься провести со мной новогоднюю ночь?
Это прозвучало так откровенно, что она опешила.
— Ты всегда предпочитаешь все оговаривать наперед? — поинтересовалась осторожно.
Давид посмотрел с недоумением, на миг задумался, а потом заливисто захохотал.
— О, Господи, Оля, прости! Я совсем не то имел в виду! Нет, я, конечно, не против. Мало того, не буду скрывать, что я об этом мечтаю, но… — он перегнулся через стол и взял ее руку в свои. — Оленька, я имел в виду Императорский Венский бал в Хофбурге в новогоднюю ночь. Ты примешь приглашение встретить со мной Новый год?
— Как потрясающе звучит, Давид! — восхищенно повторила Ольга. — Императорский бал! А там все должны танцевать? Я же не умею…
— Да нет, танцуют те, кто хочет. Там четыре танцевальных зала. Но будет концерт, праздничный ужин, музыкальный фейерверк, и, если хочешь, я возьму несколько уроков венского вальса. Для тебя. Мне они вряд ли помогут, — он широко улыбнулся.
— А потом? — прямо посмотрела ему в глаза Ольга. Он так и будет комплексовать и заранее все оговаривать? Но Давид ответил потемневшим взглядом.
— Мы уедем, как только ты заскучаешь. В отель. Вдвоем.
— И ты не будешь ждать, когда мы уравняемся в чем бы то ни было?
Вместо ответа он объехал стол, не сводя с Ольги горящих глаз. Остановился напротив, протянул руку.
— Я и сейчас не собираюсь ждать.
Она поднялась и медленно вложила в протянутую руку ладонь. Миг — и оказалась на коленях у Данилевского. Рука легла на затылок, зарылась в волосы, губы потянулись к губам.
— Ты сводишь меня с ума, — прошептал Давид и накрыл ее губы своими.