Моя не понимать

Костинов Константин

Димка уселся в углу, пока гвардейцы, составив ружья у стены, ломали дверь. С кувалдами они обращались увереннее, чем с оружием.

Димка заглянул в чернеющий туннель тайного хода. Темно.

– Ну, – хлопнул его по спине Жозеф.

С улицы донеслись приглушенные выстрелы и крики.

– Подожди. – Жозеф выскочил наружу, гвардейцы за ним. Димка постоял, пожал плечами и тоже вышел. Вдруг что-то изменилось и лезть в затянутый паутиной ход будет не нужно?

У дворцовых ворот на некотором отдалении бесновалась толпа. С помоста гремел товарищ Речник.

Как

оказалось, часть особо рьяных революционеров решила, что подчиняться каким-то гвардейцам ниже их достоинства, и двинула к воротам. На то, что товарищ Речник запретил туда соваться, активисты дружно плюнули. Конец был предсказуем: гвардейцы объявили, что будут стрелять вовсе не для того, чтобы просто попугать. Два слаженных залпа, и мартиролог революции пополнился двумя десятками слишком умных. Сейчас товарищ Речник говорил, что смерть товарищей не напрасна, что они обязательно отомстят, но потом. А сейчас нужно слушать, что говорит он. Примерно так можно передать его вдохновенную речь.

Жозеф, серый, как асфальт, повернулся к гвардейцам, обругал их булькающими островными ругательствами и загнал обратно. Димке вручили факел и затолкали внутрь. Хоть и с трудом. Он прошел несколько шагов, но тут оказалось, что Димка забыл бумаги снаружи. Он вернулся и попросил их отдать, иначе его подземный поход терял смысл. Димку хором обозвали «тупым дикарем», и тут выяснилось, что бумаги Димка не просто забыл, но еще и потерял.

Революционеры, ругаясь как сапожники (коими вероятно и были), обыскали весь подвал, пока не нашли бумаги в руках у Жозефа, который просто не успел их отдать.

Важная секретная миссия превращалась в клоунаду.

Димке отдали бумаги, затолкали в туннель и сказали, что если он опять вернется, то они его пристрелят.

Димка прошел почти десять шагов, размышляя, можно ли пристрелить яггая, и как его будут казнить, если официально введут казнь только через расстрел.

Тут погас факел.

Димка постоял в темноте, даже яггайское ночное зрение помогало не очень, вздохнул…

Когда из темного отверстия туннеля высунулась облепленная паутиной голова яггая, вздрогнули все.

– Моя нет огонь, там темно, куда идти не видеть, – жалобно сказал Димка.

Жозеф прошипел нечто, к счастью, неразборчивое и вручил Димке зажигалку.

На этом происшествия закончились.

Димка шел по туннелю, размахивая факелом, чтобы проклятая паутина не превращала его в призрак старого короля. Ход был на удивление сухим и высоким, хотя немного узковатым. Вот и дверь…

Димка повернул большой рычаг. Еле слышный скрип, очень тихий для двери, которую не открывали сто лет.

Димка осторожно высунул голову наружу…

В затылок уперлось холодное дуло.

– Это кто у нас здесь?

– Моя искать…

Черт дери этого Владимира Мартовича!

– Яггай?! – раздался смутно знакомый голос.

Димка повернулся.

Потайной лаз выходил к некой нише посреди темного коридора. Судя по всему, тот, кто организовывал оборону дворца, отрезать самому себе пути к отступлению не стал, но и думать, что через эти пути могут проникнуть враги, не стал тоже. В засаде около потайного хода сидело несколько гвардейцев. С ружьями и, самое неприятное, с несколькими гранатами на изготовку.

– Яггай? – Гвардеец в бело-золотом мундире и с черным шаром в руках выглядел немного забавно, но смеяться не хотелось. – Ты что здесь делаешь?

– Моя искать моя вождь. – Димка вздохнул, чувствуя, что его не поймут.

– Вождь? – Гвардеец даже оглянулся, ожидая увидеть неподалеку типичного яггайского вождя. – Тьфу, ты господина Шарля ищешь?

– Да.

– Как ты узнал про ход?

– Моя быть послать люди, которая быть там. – Димка неопределенно махнул рукой. – Отдать ваша это.

Димка помахал пакетом с бумагами.

Через несколько минут его привели в кабинет генерала Юбера. Гвардеец кратко доложил обстановку и исчез. Димка стоял столбом. В голову опять полезли навязчивые мысли насчет того, как можно казнить яггая, если не расстрелять, а также распространяется ли его пуленепробиваемость, например, на снаряды или ядра.

Генерал, впрочем, никого казнить не собирался. Вместе с господином Шарлем, мрачным и осунувшимся, они внимательно перечитали ультиматум революционеров. Быстро и невнятно перебросились парой слов. Господин Шарль поднял голову от бумаг и посмотрел на Димку:

– Что же вы стоите, господин Хыгр? Присаживайтесь. Нам теперь вместе нужно выкручиваться…

Димка кратко пересказал свои похождения. Ему поведали, что происходит здесь.

Обстановка во дворце была напряженная. На день рождения королевы собрались представители всех знатных семей страны, несколько сотен мужчин и примерно столько же женщин: жен, дочерей, сестер… Женщины плакали, возмущались, ловили гвардейцев и требовали, чтобы те немедленно – вот прямо сейчас! – разогнали эту толпу у дворца, потому что им нужно к парикмахеру-портнихе-подружке-в гости к маме. Многие мужчины вели себя нисколько не лучше: требовали, чтобы их немедленно – вот прямо сейчас! – покормили, да не абы чем, а непременно той самой едой, которую они привыкли есть в течение всей жизни. А еще лучше, привезли сюда их повара. И вообще, почему гвардейцы до сих пор не разогнали толпу? Чем они вообще занимаются?!

Гвардейцы по большей части перебрались на стены, потому что долго общаться с недовольными аристократами не хватило бы терпения ни у кого. Ворота были заклепаны, калитки замурованы, возле всех тайных ходов сидели засады, потому что, черт его знает, какой из ходов известен противнику.

Ситуация была патовой. Революционеры не могли ворваться во дворец, король с подданными не мог вырваться отсюда. В шахматах – ничья. В жизни нужно договариваться.

В сложившихся обстоятельствах условия ставят революционеры. Король, правда, приказал генералу отправить восставшим свои требования, но Юбер вместе с господином Шарлем, который стал кем-то вроде начальника штаба обороны, прочитали королевский ультиматум и решили никуда его не отправлять.