Моя неправильная правда. Сборник стихотворений
Шрифт:
Ведь к доброте такой я не готов…
Что толку в том, что ты родился добрым?
Не ощущая в нас себе подобных
Глядят они с опаской на тебя,
Притворно доверяя и любя…
Что дать мы можем им? Загон и клеть?
Раз нет свободы – лучше умереть.
Бароккоэза
Ветра не утихнут над финским заливом,
В титановом
Едва ли заметив, что смурь уступила
Короткому лету, июльскому дню.
И над Петергофом разбрызгав фонтаны,
Хмельных азиатов слегка отрезвив,
Ветра не утихнут, и кажется странным,
Немножечко странным такой позитив.
Тела золотые богов незнакомых
В прислужливом чине спустились с холма,
Оставив дворцы христианским иконам,
Где правит по залам надменная тьма.
И в смешенных чувствах мне холодно сердцу.
Россия ли это? Боюсь угадать…
И только пугливо визжат иноверцы
Под брызгами струй, поросятам под стать.
Здесь вместо ключей открывают монетой.
Здесь тонет халтура в пакетах гостей.
И ради наживы использует лето
Причисленный к лику святых иерей.
Красива ль природа, одетая в камень?
Покойно ли уткам в гранитных стенах?
И не от того ли всё ловят руками
Туристы-китайцы подарки со дна
Балтийского моря? Тенисты аллеи.
Стараются ветви коснуться лица…
Устав восхищаться, иду параллельно
Невидимым душам, каналу Вселенной…
………………………
Три века спустя так легко отрицать.
Петергоф
Вполне понятный стих
Хорошо, что я не бизнесмен:
По ночам в поту не просыпаюсь,
На ходу дождём не умываюсь,
Не цепляю баксы на безмен…
Хорошо что я не бизнесмен.
Хорошо, что я не лицемер:
Не меняю голос по желанью,
Не хожу пред боссом гибкой ланью,
Размышляя мельче на размер…
Хорошо, что я не лицемер.
Хорошо, что я не казнокрад:
Не пасусь ночами возле сейфа,
И за мной ни сплетников, ни шлейфа,…
Ни зарядят смертью автомат…
Хорошо, что я не казнокрад.
Хорошо, что в суетности дней
Мне не нужно роскоши и блеска:
За моей неброской занавеской -
Скромный мир из Солнца и теней.
Бриллианты светятся бедней.
Плохо только то, что этот мир
Не осмыслен нашими людьми;
Обесценен, проклят и забыт
Средь надгробных платиновых плит.
Не воспринятая древность
Среди рычащей городской шумихи
И толкотни измученных людей,
Глотающих в затяг пары бензина,
Стоял старик, с аккордеоном синим,
А рядом с ним – флейтистка, словно тень,
Поднять робея музыкальный вихрь.
Зевак столпилось… Кто-то близоруко
Острил в кулак, подначивал и… ржал.
Свистел деляга, требовал блатное…
И представляя видимо иное,
Флейтистку пошлой фразой обижал
Другой гурман, заказывая Круга.
И вот притопнув слабою ногою,
Старик схватил аккорд, затем другой…
Кивнул задорно робкой музыкантше
И заглушая надоевший кашель,
Облил толпу, минуя пять веков,
Далёких кельтов чувственным покоем.
Проснулась флейта… Кто-то смачно плюнул…
И… через миг зеваки разошлись.
Остался только пёсик вислоухий
Да в красной шляпке модная старуха…
Опять с блатными вкусы не сошлись.
И без оваций выстояв к полудню,
Флейтистка первой перешла на «бля».
Градусы возможности
«Разобрать дровяник – дело плёвое, -
Знай себе отковыривай досточки…
Чё тут вошкаться? – дело не новое…
Мал-помалу… и выстучу до ночи…
Две «фомы», молоток да смекалочка, -
А её у меня предостаточно…», -
Рассуждал Инокентий Михайлович
За поллитрою «Беленькой» давеча.
Завалился с тяжёлой головушкой
Аж к утру, проклятущей накушавшись…
И проспавшись, к высокому солнышку -
Похмелился… «Управлюсь до ужина…»
Взял инстрУмент и ринулся витязем
Покорять возовень перекошенный…
«Эх, я вас! Тыр-пыр-чих! Разойдитеся!
Вроде рухлядь, а доски хорошие…»
Три кастрюли гвоздей навытаскивал…
С полруки ржавых скоб навыдёргивал…
«Ты чаво, Иннокентий? Не царское
Это дело – надсаживать органы!
–
Удивлялся сосед Иннокентия, -
Покури, дуралей! Окочуришься!
Ведь тебе же седьмое, не третие!…
Гвоздь то видишь? А чё так сощурился?»
С полнедели скрипели да бряцали
Под «фомой» непослушные гвоздики…
А казалось, работы то – взяться лишь:
Три подхода – и всё удовольствие.
Исцарапался, высох, измучился,