Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 6
Шрифт:
Девица сладострастно заглянула Кесояну в глаза. Медленно опустилась к уху авторитета, замурлыкала ему тихонько:
— Повезло, сладкий мой. Считай, счастливый билет вытащила.
Когда в предбанник ворвался Монах, девушка завизжала снова, но теперь от страха. Она соскочила с огромного тела Кесояна, рефлекторно натянула полотенце чуть не по самые щеки. Девушка не заметила, что тем самым обнажила лобок.
Мамикон, сидящий в большом деревянном кресле, у маленького столика, полного еды и бухла, как-то расстроенно
Монах же, застыл в дверях, тяжело сглотнул.
— Невежливо так врываться, брат, — внешне совершенно спокойно и даже меланхолично проговорил Мамикон. — Тебя что, мама в детстве вообще никак не воспитывала?
— Я только со стрелки с Летовым, — снова сглотнул Монах тяжелый ком. — Выжил он. Снайпер Кулыма промахнулся.
Мамикон уставился на лысого бандита своими словно бы сонными глазами, опять тяжело засопел.
— Плохо, — сказал он. — Но это все равно не повод заходить, куда не просят.
— Он схватил Сиплого, — выдавил из себя Монах. — Схватил и ушел с ним. У Летова бомба была.
Мамикон замер без движения. Словно обнаженная глыба жира, он просто сидел, будто не живой. А потом толстый авторитет с силой сжал подлокотники. Дерево даже скрипнуло в его пальцах. Медленно, с трудом, встал с кресла.
В следующее мгновение авторитет дернулся. Дернулся неожиданно быстро для человека таких габаритов. Перевернутый жирдяем стол рухнул на плитку предбанника. Вся еда повалилась на пол. Бутылки с вином разбились в дребезги, окрасив плитку красным, залив упавшую пищу.
— Что?! Сиплого?! — Крикнул Мамикон. — Да как вы, долбо#бы, это допустили?!
— Мы… Я не знаю… — шокированный Кесояновой вспышкой гнева, промямлил Монах.
— Знаешь… Ты все прекрасно знаешь… — Прошипел толстяк сквозь зубы. Знаешь, что Сиплый — та еще трусливая мразь. И помнишь, что он сделал в прошлый раз, когда у нас с ним были дела.
— П-помню…
Запыхавшийся Мамикон тяжело опустился обратно в кресло. Глянул на забившуюся в угол голую проститутку.
— Пошла отсюда, — хрипловато дыша, сказал он.
— Мне б одеться…
— Пошла, я сказал!
Испуганная девушка выскочила из предбанника в одном только полотенце.
Хотя тут было относительно прохладно, Мамикон вспотел, вытер блестящий лоб полотенцем.
— Молись, сучий сын, чтобы он не разболтал Летову лишнего, если тот его прессовать станет… А он станет…
— Сиплый… — Хотел было возразить что-то Монах.
— Тогда я тебя собственными руками придушу… Если сам жив буду… — Опередил его Кесоян.
К ресторану У Сома я приехал за десять минут до назначенного времени. Красивое, свежеотремонтированное здание блестело на летнем солнце своей шоколадного цвета крышей. Над широким фасадом, украшенным маленькими античными скульптурами, нависала небольшая угловая
Я прошел в душноватый ресторан, где ко мне тут же подоспела стройненькая армяйочка-управляющая.
— Вас уже ждут, — сказала она. — Пожалуйста, пройдете на летнюю террасу.
Меня повели через зал во двор ресторана. Тут, под белыми зонтами, стояли красивые столы из цельной древесины. Народу тоже было предостаточно: бизнесмены прикармливали себе дам, вели деловые переговоры, бандосы наслаждались своей полуденной малиной.
Мамикона я никогда не видел, но почему-то узнал его сразу и совсем не удивился, когда армяночка повела меня к толстому мужику, ждущему за столом в одиночестве.
Я приблизился к столу. Толстый Мамикон Кесоян отпил пиво из бокала, стал выискивать в шалашике для пенного самую жирную чесночную гренку.
Поправив воротник рубашки, я сел напротив бандита. Тот, казалось, совсем меня не замечал, полностью увлеченный поисками гренки.
— Что-нибудь закажите? — Спросила подоспевшая официантка и подсунула мне меню.
— Чаю с сахаром, — сказал я, возвращая толстую книжицу в дерматиновой обложке.
Девушка кивнула и убежала.
Мамикон же, наконец достал ту гренку, которая, по его мнению, оказалась крупнее других, поднял на меня взгляд.
— Виктор Летов, я полагаю, — сказал он, тяжело сопя от жары.
— Мамикон Кесоян, — ответил я. — Не сказал бы, что рад знакомству.
— Это взаимно, — ответил толстяк и отправил гренку в рот. Неприятно хрустнул ею. — Короче, Витя. Не знаю, чего ты там себе надумал, но могу сказать, что теперь ты торчишь нам как земля колхозу: мертвый Синюха, Сиплый, которого ты похитил, машины, которые взорвал — все это надо как-то хм… компенсировать. М-да-а-а-а… Даже не знаю, о чем ты думал.
— Думал, — пожал я плечами, — что раз уж вы все равно решили у меня все отобрать, то хоть погуляю напоследок. Знаешь ли, очень я люблю доставлять проблемы тем, кто хочет доставить проблемы мне. Причем в таких делах я привык работать на опережение.
Толстяк хмыкнул. Правда, смешок у него получился похожим ни то на кваканье, ни то на предсмертный кабаний хрип.
— Дерзко, — сказал он. — У нас уважают дерзких.
— И слушают тоже только дерзких.
Мамикон неприятно ухмыльнулся. Сплел толстые пальцы на объемном животе, расплывшимся под рубашкой.
— Я тут немного разнюхал о том, кто же такой этот твой Сиплый, — сказал я. — Сразу было понятно, что он не абы кто, раз уж вы его притащили на стрелку. Решили сразу зайти с козырей. Приперли целого переговорщика, чтобы надавить на меня.