Моя первая белая клиентка[ Смерть в Панама-Сити. Моя первая белая клиентка. Змея]
Шрифт:
— Какое это имеет значение? Я же здесь.
— Да, — протянул Дарроу с отсутствующим видом и сделал паузу, его улыбка исчезла. Для Рассела, считавшего, что он знает этого человека, реплика, которая затем последовала, оказалась совершенно неожиданной.
— Речь идет о моем сыне, — сказал Дарроу, — и я вспомнил о тебе, потому что ты адвокат и должен знать, как выпутаться из неприятностей, и еще потому, что ты единственный действительно честный человек, которого я знаю.
Рассел продолжал сидеть, недоверчиво молча, не зная, что сказать, и глядя
— Может быть, ты не знал, что у меня есть сын, — сказал он наконец, — или даже, что я был женат. Это продолжалось не слишком долго, я имею в виду свою семейную жизнь. И давно уже состоялся развод, но остался мальчик, о котором я не переставал думать. Пару месяцев назад ему исполнилось семь лет, и мне хочется сделать для него что-нибудь… Полагаю, ты можешь подумать, что эти мысли пришли мне в голову поздновато…
— Что-что?
— Я имею в виду, что я ждал так долго. — Он вздохнул и сказал: — Может быть, на это и есть ответ. Может быть, для парня вроде меня наступает когда-то момент, когда он задумывается о своем ребенке — прежде всего потому, что успел узнать истинную цену вещей.
Он отложил сигару в сторону, достал чек из ящика стола, взглянул на него и передвинул по столу Расселу. Джим посмотрел на чек, не беря в руки, и увидел, что тот выписан на его имя в местное отделение Американской трастовой компании. Сумма составляла восемь тысяч долларов.
— Это мальчику на образование, — подчеркнул Дарроу. — Плата за колледж, когда он подрастет. Сделай это для меня и будем считать, что мы квиты, хотя вообще-то ты никогда ничем не был мне обязан.
— Сделать это? — переспросил Рассел, недоверие все еще не покидало его. — Но как?
— Откуда я знаю? Это уже твое дело. Может быть, оформить страховку, или ежегодную ренту, или какой-то постоянный доход. Может быть, вложить в какие-то акции…
Рассел слышал каждое слово, но предложение было настолько неожиданным, настолько непривычным для его собственной оценки характера Дарроу, что он с трудом его переваривал. И наконец возразил:
— А как быть с матерью мальчика? Почему ты не можешь послать деньги…
— Потому, что она тут ни при чем, — недовольно буркнул Дарроу. — Когда я впервые попал сюда, у меня не было ничего, что я мог бы послать ей, и…
— Ты сбежал от нее.
— Ну ладно, я же сказал тебе, что из этого ничего не выйдет. Зато позднее, — продолжил он свою первоначальную мысль, — я написал ей и вложил в письмо чек, но она его вернула. Она вообще не хочет брать от меня ни деньги, ни что-нибудь еще. — Серые глаза снова стали холодными и жесткими, такими, какими их помнил Рассел. — Ладно, я могу это сделать, если захочу, и она не сможет помешать мне.
— Хорошо, — Рассел наконец-то поверил ему. — Но вчера вечером ты говорил что-то о своем намерении поехать через несколько недель в Нью-Йорк. Почему не подождать и не сделать все самому?
— Потому, что я не уверен, что смогу. Здесь есть такие, кто с удовольствием всадил бы в меня нож и еще повернул его, — сказал Дарроу, и его тон был, скорее, презрительным, чем озабоченным. — Конечно, я срезал повороты и тут и там. Я всегда использовал все возможности, так уж я привык действовать. Но в этой части света немало горячих голов. Ты знаешь, как это бывает, — ты оказываешься связанным с одной стороной, а у другой что-то случается, и они начинают жаждать твоей крови… Несколько дней назад кто-то стрелял в меня в аллее, — он просто констатировал факт. — Мне хотелось бы остаться в живых, но…
Он стряхнул пепел со своей сигары и вновь раскурил ее. Рассел ждал, не находя ничего особенного в том, что услышал, поскольку знал, с кем разговаривает.
— Для начала у меня есть кое-какие дела в Баранкилье и Боготе, — добавил Дарроу, — а потом я намерен приехать в Нью-Йорк. Если я смогу это сделать, то устрою все для мальчика, как ты захочешь, но если не смогу…
И как бы в подтверждение только что сказанных слов грубый стук в дверь прервал его. Стучали в металлическую дверь, соединявшую комнату с конторой ресторана. Когда Дарроу открыл ее, косяк скрыл посетителя от Рассела, но он слышал все, что тот говорил.
— У вас пока больше никаких новостей? — Мужской голос звучал с явным американским акцентом, тон его был резким и враждебным.
— Нет. Я же говорил вам, что дам знать сразу, как только…
— Героин прибыл.
— Очень хорошо.
— Так в чем задержка?
— Я только что говорил с Хосе. Он утверждает, что ничего не слышал.
— Ходят слухи, — сказал невидимый посетитель, — что вы намерены сбежать из города.
— Если я это сделаю, то в вашем распоряжении два самолета.
— Они же опечатаны, и вы это знаете. Во всяком случае, не в том дело. Я хочу получить свою часть и…
— Когда я получу — получите и вы.
— Не верю, это болтовня.
Дарроу стоял прямо и твердо, сигара по-прежнему дымилась у него между пальцами, рот был сжат в тонкую жесткую линию и хотя на висках появились капельки пота, голос звучал четко и жестко, когда он откинулся назад и переступил с ноги на ногу.
— Если вам нужна пара сотен, чтобы заплатить за аренду, то вы можете их получить, — сказал он. — Что касается остального, то придется подождать, как жду я.
Пока Дарроу говорил, человек передвинулся и теперь Рассел узнал в нем того здоровяка, который вчера подходил к их столу, а потом разговаривал с Лолой Синклер. Теперь он был с непокрытой головой, и белокурые волосы, спутанные и кудрявые, явно нуждались в расческе, так что вид у него был взлохмаченный и неухоженный, а искаженное лицо угрюмо. Белые парусиновые брюки и кричащая спортивная рубашка, казалось, стали общепризнанной униформой для всего города. Пару секунд он смотрел на Рассела, причем не скрывая недовольства, но не подал виду, что узнал его. Вновь взглянув на Дарроу, здоровяк вдруг ушел, бросив на прощание: