Моя пушистая проблема

Вельская Мария

Родные мои. Они появились в жизни так внезапно — и я прикипела к Искару и Марнусу всей душой. Как и ко многим другим чудесным оборотням, с которыми меня свела судьба.

— Ты настолько прекрасна, что есть большое искушение не дожидаться обряда… — шепот — будоражащий, жаркий — ослепительным потоком проносится по телу, когда на плечи ложатся горячие ладони.

Я ощутила его задолго до того, как Эрен подошел. Вскинула голову, заглядывая в звериные глаза с вертикальным зрачком. Окунулась в восхищение, обожание, странный трепет, чувствуя, как он разливается волной по телу и сворачивается в тугой клубок внизу

живота.

— Может быть, хотя бы сейчас объяснишь мне все эти секретные приготовления? — усмехнулась лукаво.

Меня подхватили и легко подняли, прижимая к себе.

Светлый строгий мундир. Даже не мундир, а, скорее, костюм, на него похожий. Верхняя часть кителя — с запахом, но рукава широкие. Под ней я вижу нижнюю рубашку и наручи. Волосы забраны в сложную косу. Строгое спокойное лицо — и глаза, искрящиеся неподдельным счастьем.

— Гости уже собираются на пир. Но по нашим обычаям союз — дело только двоих. Перед лицом богини нам не нужны лишние свидетели, — Эрен едва ли не мурлыкал — вот уж не думала, что он вообще умеет разговаривать таким тоном! И от этого в груди припекало, а по телу буквально табунами скакали не бабочки, а целые стада антилоп…

— То есть, — мгновенно сориентировалась. Ах ты, коварный! — я переживала зря, да? — ткнула кулачком в грудь. Но разве его прошибешь?

— Нашему танцу любви не нужны очевидцы, жизнь моя…

Шепот. Объятья. Тихий толчок. И совершенно беззвучный портал, который вынес нас в совершенно другое место.

Ни капельки не мрачное, но напитанное такой силой, что у меня все несуществующие волоски на теле дыбом встали!

— Это храм, Эрен?

Обернулась, глядя на сосредоточенное лицо Жнеца. Мой. Я готова жизнь положить на то, чтобы в этих холодных глазах навсегда поселилось счастье. Чтобы он продолжал вот так улыбаться — совершенно незаметно для других. Чтобы играл по вечерам с Миром, а потом — и с нашими детьми. Чтобы смеялся — когда-нибудь он научится и этому. Чтобы эта дивная северная магия, эта смертная сила не вымораживала его больше, а давала силы. Чтобы он больше никогда и ни за что не оставался один.

Время замерло. Застыло в одном мгновенье. Огромный современный мир с его небоскребами, флайтами, плакартами и звездолетами остался где-то далеко, за границей этого места, напоенного истинной магией.

Эта магия сейчас проходила сквозь меня, ощупывала каждую клеточку, выворачивала наружу все мысли и потаенные желания.

Но разве мне было что скрывать?

Я так сосредоточилась на этих ощущениях, что не заметила, как меня взяли за руку и провели через пол зала к небольшой нише.

Никакого электричества и маголамп — в чашах горел живой огонь. У искусно вырезанной небольшой статуэтки, изображающей скрытую плащом девичью фигуру, которая держала в руках тонкую нить и ножницы, стояла пиала. Темная, почти маслянистая жидкость в ней навевала странные ощущения.

Но Эрен шагнул вперед — и первым поднял пиалу. Посмотрел странным, серьезным, протяжным взглядом.

— Половина моя — половина твоя, конфетка, — его голос вибрировал, в нем появились тихие урчащие нотки, от которых кружило голову, пересыхало во рту, а сердце билось так часто, что едва не выпрыгивало из груди.

Я смотрела, как он пьет, как капли стекают по обнаженной шее, а воздух вокруг густел. Невозможно. Непонятно. Так остро, что хочется всхлипнуть от накатившего желания.

Как сквозь туман я расслышала:

— Теперь твоя очередь.

Пиала легко скользнула в руку. Жидкость была вовсе не противной — чуть сладковатой, немного похожей на персиковый сок.

Я сделала один глоток, другой, третий… такое ощущение, что жидкость только прибывала, никак не кончаясь. Но кто из нас упрямей? Миска с соком — или жаждущая выйти замуж кошка? В общем, мы победили с разгромным счетом. Во рту было сладко-сладко, так что зубы сводило. И ещё кружило голову. Сначала — легко, а потом все сильнее и сильнее. По венам растекался жар — приятный, томительно-предвкушающий.

А поставила пиалу на алтарь и молча ухватила Эрена за ворот камзола, притягивая ближе. Ещё ближе. Так близко, как только возможно — потому что я ощущала эту потребность каждой клеточкой тела.

Он был мне нужен. Необходим до сжатых судорогой желания пальцев, до прерывистого дыхания, до алых точек перед глазами. Чтобы прорасти в него, соединить тела и души, соединить наши пути и судьбы — и это будет совершенно иное таинство, так, словно все между нами и правда происходит впервые.

Кто из нас потянулся первым? Одежда разлетелась на клочья, сверкнули когти, рычание то и дело срывалось в стоны. Откуда возник этот огромный помост с шелковыми занавесями? Не знаю. Не помню.

Я помню только суматошный шепот. Поцелуи — жадные и дерзкие, почти обжигающие, а потом — нежные, тягучие, доводящие до исступления, словно в попытке извиниться. Я помню, как переплетались наши тела в священном первозданном танце, как ярко пела душа, раскрываясь, стирая с себя весь груз прошлого, все ошибки, обиды, злость.

Толчки сильного мужского тела, руки, ласкающие мою грудь, доводящие до пика, до всхлипа. Когда я — мокрая, желанная, взлетаю до звезд, обхватываю чужую талию ногами, царапая гладкую спину отросшими когтями. Когда я вижу зажмуренное в порыве страсти и неконтролируемого желания лицо и впервые верю — он мой. Это я его так довела, это меня сейчас он берет, любит, ласкает, нежит, сводит с ума — впрочем, взаимно.

Я хотела любить — и быть любимой. Я хотела таять в чужих руках.

Я снова и снова скользила пальцами по чужой спине, оставляя царапины. Судорожно покрывала поцелуями лицо Эрена — не бесстрастное, о нет! Такое — сияющее светлым, неземным светом, искаженное яркой и острой жаждой… оно отпечаталось в памяти навечно.

Это безграничное доверие. Это невероятное, запредельное обожание, готовность закрыть собой, оберегать, защищать.

Я кричу — выгибаясь на откуда-то взявшейся здесь теплой шкуре. Чувствую, как он наполняет меня, доводит до пика, до сумасшествия.

— Моя девочка… Моя конфетка… Сладкая, нежная, капельку бесстыдная. Да если бы я знал всю тебя — вот такую — я никогда бы тебя не отпустил, — его голос прерывается, Эрен хрипит, судорожно вдыхая воздух, зарываясь носом в мои разметавшиеся волосы.

Он любит меня. Он хочет меня. Он мой — от кончика носа — до кончика бессовестного волчьего хвоста.

— Залюбил я тебя, конфетка, — мурлычет лениво, перекатываясь на спину и укладывая меня на себя.

Ответственно заявляю — я человек-желе. Ни мыслей, ни тревог, ни тени деятельности. Да здравствует маленькое золотое желе!