Моя рыба будет жить

Озеки Рут

С приходом учения дзэн в Японию традиция давать храму название в честь горы продолжила существование на новой почве вне зависимости, присутствовала ли на месте гора или нет. В результате даже храмы, выстроенные на прибрежных равнинах, в Токио, носят горные имена, и это, похоже, никого не напрягает.

Существует несколько вариантов кандзи для названия Дзигэндзи, но самая вероятная комбинация —

, которая состоит из иероглифов «милосердный», «глазное яблоко» и «храм». Иероглиф «глазное яблоко» здесь тот же, что и в Сёбогэндзо, Сокровищнице глаза истинной дхармы учителя Догэна.

Самые вероятные кандзи

для Хиюзан, похоже, —

(Скрытая гора Горячего источника); однако же, когда я впервые прочла название, в сознании всплыла следующая комбинация иероглифов:

, что можно перевести, как «гора Метафора». И тут я не могла не вспомнить великолепный роман Рене Домаля «Гора Аналог: Роман об альпинистских приключениях, неевклидовых и символически достоверных». Предметом поисков Домаля была необыкновенная и географически вполне реальная гора, вершина которой была недоступна, в отличие от подножия. «Дверь в невидимое, — пишет он, — должна быть видима». Именно на горе Аналог находится пердам — необычайный кристаллический объект, который показывается только тем, кто его ищет.

Все это может показаться досужим отклонением от темы, совершенно не относящимся к делу, но когда стало понятно, что храм старой Дзико продолжает от меня ускользать, только мысль о горе Аналог придала мне надежды.

Приложение E: Кот Шредингера

Эксперимент представляет собой следующее.

Кота сажают в непроницаемый стальной ящик. Вместе с котом в ящике находится дьявольский механизм: стеклянная колба с синильной кислотой, небольшой молоточек, нацеленный на колбу, и пусковое устройство, которое может либо высвободить молоток, либо нет. Фактор, контролирующий пусковое устройство, — поведение небольшого количества радиоактивного материала, которое измеряется счетчиком Гейгера. Если в течение, скажем, часа один из атомов вещества распадется, то счетчик Гейгера среагирует, спустив молоток, который разобьет колбу и высвободит кислоту — и кот умрет. Существует, однако, равная вероятность, что ни один атом не распадется за час, а в этом случае молоток останется недвижим, и кот будет жить.

Кажется, достаточно просто; но цель этого мысленного эксперимента не в том, чтобы истязать несчастного кота. Смысл не в том, чтобы убить его или спасти, и даже не в том, чтобы подсчитать вероятность обоих исходов. Смысл в том, чтобы проиллюстрировать ставящий в тупик парадокс, так называемую проблему измерения в квантовой механике: что происходит с запутанными частицами в квантовой системе, которую наблюдают и где проводят измерения.

Кот и атом олицетворяют собой запутанные частицы [163] . Запутанность означает, что у них могут быть общими некие определенные характеристики или поведение, в нашем случае — их судьба в ящике: распавшийся атом = мертвый кот и нераспавшийся атом = живой кот. Два ведут себя как одно. Внутри ящика спутанная пара атом/кот — это часть квантовой системы, измеряемой наблюдателем — скажем, тобой.

163

Эрвин Шредингер придумал термин «запутанность» в ходе своего мысленного эксперимента. Позднее Эйнштейн назвал запутанность «неким жутким дальнодействием».

Теперь давай сделаем небольшое отступление, потому что, дабы продолжить, нам необходимо разобраться еще в двух фундаментальных квантовых феноменах: суперпозиции и проблеме

измерения. Представь, что вместо запутанной системы кот/атом в ящике находится единственный электрон. До того как ты откроешь коробку, чтобы пронаблюдать его, электрон существует исключительно как волновая функция, то есть как множество самого себя во всех точках внутри ящика, где он может находиться. Это квантовый феномен, называемый суперпозицией: частица способна находиться одновременно во всех возможных состояниях. (Представь фотографию тигра в клетке, сделанную на долгой выдержке, причем затвор срабатывает каждую пару секунд. На проявленной фотографии тигр будет выглядеть как размазанное пятно. В микроскопической квантовой вселенной, управляемой принципом суперпозиции, тигр и есть пятно.)

Проблема измерения возникает в тот момент, когда ты поднимаешь крышку ящика, чтобы пронаблюдать за частицей. Когда ты это делаешь, волновая функция коллапсирует в единственное состояние, фиксируясь в пространстве и времени. (Возвращаясь к аналогии тигра, пятно опять становится одним зверем.)

О’кей, теперь давай вернемся к коту, запутанному с радиоактивным атомом. Состояние, которое мы тут измеряем, — это не местонахождение тигра, а, скорее, запутанная система атом/кот. Вместо возможных положений тигра в клетке мы замеряем уровень живости кота, так сказать, его экзистенциальный статус.

Мы знаем, что в соответствии с проблемой измерения в тот момент, как ты открываешь крышку ящика, ты находишь кота либо живым, либо мертвым. В пятидесяти процентах случаев кот будет жив. В других пятидесяти процентах он будет мертв. Каково бы ни было его состояние, оно однозначно и зафиксировано в пространстве и времени.

Однако же, до того как ты откроешь ящик, чтобы провести измерения, состояние кота должно быть множественным и размазанным, как размытое изображение тигра. Согласно квантовым принципам запутанности и суперпозиции, пока ты не пронаблюдаешь кота, он должен быть и жив, и мертв одновременно.

Конечно, это заключение абсурдно, что и стремился доказать Шредингер. Но его мысленный эксперимент поднял любопытные вопросы: в какой момент времени квантовая система перестает быть суперпозицией всех возможных состояний и становится вместо того единичным, «или/или», состоянием?

И, если копать глубже, требует ли существование единичного кота — мертвого или живого, неважно, — внешнего наблюдателя, то есть тебя? А если не тебя, то кого? Может ли кот наблюдать сам себя? Может, мы все существуем во множестве всех возможных состояний одновременно, не имея внешнего наблюдателя?

Было много попыток интерпретировать этот парадокс. Копенгагенская интерпретация, сформулированная Нильсом Бором и Вернером Гейзенбергом в 1927 году, поддерживает теорию коллапса волновой функции. Согласно этой интерпретации, в момент наблюдения квантовая система коллапсирует из состояния суперпозиции, и все возможности сливаются в одну. И коллапс этот не может не произойти, потому что этого требует реальность макромира. Проблема в том, что до сих пор никто так и не смог подвести под эту интерпретацию математическое обоснование.

Интерпретация множественных миров, предложенная американским физиком Хью Эвереттом в 1957 году, бросает вызов теории коллапса волновой функции, постулируя, что квантовая система в состоянии суперпозиции продолжает существовать, но расщепляется.

С каждым выбором — с каждым дзэновским моментом, как только появляются разные возможности, — происходит расщепление, мир разветвляется, становится множественным.

Каждое мгновение происходит замена или/или на и. И еще одно и, и еще одно, и еще, и еще… и так до бесконечности, включающей в себя все варианты, все миры, которые не обладают совершенно никакими знаниями друг о друге.