Моя судьба с последней парты
Шрифт:
Напавший с каким-то злобным наслаждением выполнил свою работу и наконец затрясся, застонал. Оля почувствовала, что давление внутри живота исчезло вместе с остатками острой боли. Мужчина еще секунду полежал, тяжело дыша и приходя в себя, потом откатился на бок и встал. Оля со стоном опустила затекшие ноги, надеясь, что экзекуция закончилась, а она осталась жива. Она оперлась на локти и стала отползать в сторону.
Но опять ошиблась. Насильник схватил ее за ногу и притянул к себе, расцарапав нежную кожу о еловые иголки, ковром устилавшие землю.
— Теперь ты, — приказал
— Не могу, — сдавленно произнес второй и подался назад. — Страшно.
— А на кулак нарваться не боишься? Давай!
— У меня и желания нет, — отказывался второй.
Оля слушала их перепалку с ужасом и молила Бога, чтобы кто-нибудь догадался, где она, и пошел ее искать.
— А так будет? — одним рывком насильник перевернул девушку на живот, поставил ее на колени. Он с силой провел по внутренней стороне ее бедер ладонями, потер пальцами больное место — Оля снова затряслась от ужаса и страха, потом похлопал по обнаженным ягодицам.
— Давай! По-собачьи. Можешь и вторую дырку расковырять. Разрешаю. Не бойся. Так она в глаза смотреть не будет.
Оля задергалась, замычала, но сильные руки прижали ее к земле, чуть не придушив от усердия. В полуобморочном состоянии она почувствовала, как что-то вяло прикасается к коже ее бедер, потом наливается и поднимается выше. Второй насильник скользнул в разорванную плоть легко, почти не причинив боли, но Оле уже было все равно: она потеряла сознание от недостатка воздуха.
Второй раз она очнулась от неприятного ощущения: ей казалось, будто сотни маленьких существ бегают по телу, оставляя жгучую боль. Она открыла глаза: летнее солнце уже поднялось над горизонтом и мгновенно ослепило. Дышать стало легче. Оля подняла по-прежнему связанные руки — кляп исчез.
Насильники тоже.
Рот, растянутый вонючей тряпкой, открывался с трудом. Оля хотела крикнуть, но выдавила лишь хриплый сип. Она осторожно, перекатившись сначала набок, села, но маленькие существа зашевелились активнее. Боль окончательно привела ее в чувство. Оля посмотрела на ноги и с ужасом вскочила, но не удержалась на ногах и снова упала… в муравейник. Теперь уже тысячи крохотных ног бежали по ее телу, а маленькие жала наносили удар за ударом. Из челюстей вылетали капли муравьиного яда, попадали на обнаженную и травмированную кожу и жгли огнем. Тело с задранным на грудь серебристым платьем было сплошь покрыто насекомыми, одолевавшими врага, который разрушил их дом.
Оля приподнялась на четвереньки и завертелась на месте, сбрасывая с себя муравьев, но их были тысячи. Тогда она встала, держась за кусты и деревья связанными руками, побрела к просвету между елями и вышла на какой-то пляж. Чуть не ползком она добралась до озера и погрузила тело в холодную воду. Последнее, что уловило угасающее сознание, это рыжий шиньон, качающийся на волнах.
Илья весь вечер любовался Олей. Она всегда для него была красоткой, но сегодня он просто не мог отвести глаза. Тоненькая, стройная, с огненными волосами, разбросанными по спортивному блейзеру синего цвета, она казалась ему неземным созданием, феей, спустившейся с небес.
— Илюха, иди сюда, — окликнул его Мишка Зверев, маленький толстячок, которого Илья как-то незаметно взял под свою опеку.
— Чего тебе? — он недовольно повернулся к нему.
— Пошли купаться!
— Не хочу.
— Да ладно тебе. Никуда твоя Звонарева не убежит.
Илья повернулся к Оле, но та на него не смотрела. Она весело смеялась какой-то шутке подруги и притопывала в такт гитарного ритма.
— Ну, пошли. Оля! — позвал он девушку. — Оля! — Но девушка его не слышала.
— Что ты к ней пристал? Дай девчонке поболтать с подружками. Неизвестно, когда еще встретятся.
Илья махнул рукой и побежал за товарищем. Купание здорово освежило его тело и мысли. Действительно, а вдруг он душит любимую своим присутствием? Не дает общаться с другими. «Это неправильно. Нужно оставлять друг другу свободное пространство», — решил по-взрослому он и подошел к группе друзей, собравшихся в одной из беседок.
Ребята соединились в кружок. В руках у каждого был пластиковый стаканчик со спиртным. Новых компаньонов приветствовали взмахами импровизированных бокалов. Глаза у всех сияли нездоровым блеском. Чувствовалось, что это уже не первый тост.
— Откуда? — Илья кивком показал на бутылку, зажатую в руках Сашки Степанова. Сначала он хотел уйти, но показывать открытое пренебрежение и заниматься морализаторством не стал: кроме него желающие найдутся.
— Мне папаня подкатил, — ответил Сашка. — А что, взрослые уже. Смешно даже: бокал шампанского и ни граммом больше, — передразнил он кого-то. — Восемнадцать исполнилось, значит, имею право.
— Ну, смотри. Все же это выпускной, — отодвинул Илья протянутый стакан, — я не буду. Что-то не хочется.
И вправду, взрослые. Сами разберутся.
— Что вылупилась? Иди, куда шла, — услышал он громкий голос Сашки и хотел повернуться, но его удержал за локоть Мишка.
— Не обращай внимания, — умоляюще шепнул он ему на ухо. — Потусуемся здесь чуток и пойдем.
Илья покосился на товарища и уступил. Парень, можно сказать, только благодаря ему приобщился к компании лидеров. Когда они расстанутся, Мишка снова погрузится в скучную и унылую жизнь.
Постепенно языки у всех развязались. Говорили, конечно, о девчонках. Обсуждали за глаза отца Никиты, который напился на выпускном вечере и теперь сидел в озере в семейных трусах и пугал девчонок. Зло прошлись и по некоторым учителям.
— Слушайте, а Дениса Владимировича никто не видел?
— Нет. В зале он был. Даже со Звонаревой танцевал, — ответил кто-то и покосился на мрачного Илью. Все давно знали неприязнь Шереметова к историку, хотя и не понимали, почему он учителя так недолюбливает. — Он на озеро не поехал.
— Странно. Этот препод ни одной тусовки не пропускает. Говорят, с ним весело.
«И, правда, странно», — подумал Илья, и его сердце болезненно сжалось: он уже полчаса не видел Олю.
— Миш, пора сваливать, да и пустозвонство это уже надоело. Ты со мной?