Моя сводная ошибка
Шрифт:
— Одеваться ты не будешь? — она неотрывно смотрит на мою грудь в картинках, и я не удерживаюсь, играю мышцами.
— А надо?
Она быстро отводит глаза. Щелкает пультом, и на стене вспыхивает экран телевизора.
Сую нос в холодильник.
Уф.
Знаем ведь оба, зачем пришли ко мне. А я что-то… волнуюсь.
Терпеть не могу эти неловкости.
А ещё, похоже, у меня нет вина. Есть только початая бутылка, предлагать ее Эле не хочется.
И не купить уже нигде, все закрыто.
Чешу голову. И
— Говоришь, мобильный у тебя разрядился? — Эля встаёт с дивана.
— Я думал, что разрядился, — улыбаюсь ей. Глупо вышло, меня спалили. Хотя, она ведь сразу видела, что понравилась мне. А маленькая ложь иногда подталкивает к решительным действиям. Бросаю взгляд на экран и уточняю. — Не против? Ответить надо.
— Валяй, — она проходит мимо, чуть толкает меня бедром. Занимает мое место возле холодильника, хозяйским взглядом окидывает продукты.
Невольно засматриваюсь на это дело. Представляю ее здесь же, утром, голую.
Как она достает бутылку с молоком и жадно пьет.
— Ответишь, может? — она кивает на разрывающийся в моих руках телефон.
— Да-да, — спохватываюсь, прижимаю трубку к уху. — Мам? Случилось что-то?
— А я уже и позвонить тебе не могу просто так? — на том конце провода мама настроена на спор, явно.
— Можешь, конечно, просто… — бросаю взгляд на часы на стене. — Три утра. Чего не спишь?
— Да не могу, волнуюсь, — она говорит быстро, глотает окончания. — Уже через несколько часов заявление подавать. А Давид до сих пор ночевать не приехал. Говорит, занят.
— Так, наверное, занят? — логично интересуюсь и поднимаю бровь. Чтобы она со мной свои отношения обсуждала — такое впервые. Действительно, нервы. — Ложись спать спокойно.
— А ты почему до сих пор не лег? — настораживается мама. — Опять там с девицей?
Смотрю на Элю, как она, встав на носочки, что-то ищет в верхнем шкафчике.
Длинные ноги, короткое платье, и эти ее детские косички.
— Нет, — говорю в трубку. — Скоро ложусь.
И я не вру, я не с девицей, я с Элей. И мы скоро ложимся — это тоже факт.
— Завтра не опоздаешь? — не успокаивается мама. — В кафе. Приедет дочь Давида, Эмма…
— Я помню, — от одного имени зеваю, слушать про эту девчонку нет никакого желания. — Умница, красавица, хорошая папина дочка.
— Эрик, не язви, — пресекает мама. И честь моей будущей сестры защищает. — И только попробуй ее завтра чем-то обидеть.
— Не собирался, — заверяю. Смотрю, как Эля быстро режет апельсин, носом втягиваю цитрусовый запах и рвусь к ней. — Всё, мам, спокойной ночи тебе, целую.
Отключаю вызов, крадусь к паучку. Дожидаюсь, когда она отложит нож и обнимаю ее сзади, подбородком утыкаюсь в плечо.
— Это что такое у нас будет?
— Сок у тебя нашла виноградный, — после заминки отвечает она.
Чувствую, как мелко дрожит, торсом вплотную вжимаюсь
— А апельсин зачем? — спрашиваю шепотом.
— Сделаем глинтвейн, — она тоже переходит на шепот.
Негромко болтает телевизор, молча стоим, ладонями спускаюсь по ее платью, подтягиваю ткань, задираю.
Она шумно дышит, я тоже. Носом зарываюсь в макушку, вдыхаю фруктовый запах, которым пропитаны волосы.
Кажется, не будет глинтвейна. Я ее сейчас подниму. И отнесу в кровать.
Глава 10
Эля
У меня не получается сдвинуться. Сжимаю пальцами дощечку деревянную, пока его пальцы сжимают мои бёдра. Выводят узоры.
Господи, у него противозаконно длинные пальцы. Горячие, с легкими мозолями.
— Эль, — Белый касается губами плеча, шеи. Поднимается вверх, касаясь скул. А жар в теле, наоборот, спускается вниз. — Оставляй свой глинтвейн. Потом приготовишь.
Потом.
После того, как между нами что-то будет.
Я знала на что соглашаюсь, когда шла с ним. Когда рассматривала украдкой, пока шумел лифт. И скидывая туфли, я тоже понимала, что меня сейчас могут прижать к стене.
Парень не вжимает, просто давит своим телом.
Разворачиваюсь в его руках, касаюсь голых плеч. Футболку он так и не надел. Не понадобится ведь.
— Я так обычно не делаю.
Не знаю, зачем говорю об этом. Ему ведь плевать, хожу ли я так по клубам, или просто из-за него в голове всё путается. Но хочется объяснить, что происходит что-то непривычное.
Волнующее.
— Я знаю, паучок.
Слов не остается.
Коротко вздыхаю, чувствуя его дыхание на губах.
Под пальцами напрягаются мышцы, но парень не двигается.
А после наши взгляды встречаются.
И тормоза срывает.
Он подхватывает меня, крепко сжимая ягодицы. Платье задрано до талии, губы терзают поцелуем. А я лишь могу обхватить мужской торс, держась. Пытаться отвечать с той же страстью.
Но Белый куда умелее. Словно начал заниматься сексом заранее, тараня мой рот своим языком. Жарко, без возможности оторваться. Особенно когда ладони парня жадно скользят по моим ногам, сжимают.
— Ох.
Хрипло вырывается, когда меня роняют на постель, придавливая своим телом. Его руки везде: под платьем, раздвигают мои ноги, перехватывают ладони, не давая оттолкнуть.
Первый инстинкт, связанный с побегом.
Хорошие девочки, Эмма, не целуются с незнакомыми парнями. Не валяются на их кровати. И не стонут так громко, когда пальцы касаются белья, надавливая сквозь промокшую ткань.
— Это лишнее.
Белый дёргает моё платье вверх, снимая. На мне эти глупые колготки вместо чулок, но парень не обращает на них внимания. Стягивает быстро, наверняка оставляя стрелки.