Моя сводная ошибка

Гринч Сэнд

Кто-то налетает на нас, а парень крепче сжимает ладони, все ещё на моей заднице. Уводит чуть в сторону, избегая столкновения.

— Угости, — киваю, а внутри всё дрожит. Поднимаюсь на носочки, чтобы дотянуться до его небрежной щетины. — Кого-то другого.

Отталкиваюсь от парня, придавая себе ускорения. Где-то рядом танцует Настя, громкая музыка вибрацией идёт по телу. И мне нужно добраться обратно до столика, успокоиться.

— Отшили тебя, Белый, а!

На моего не-знакомого налетает какой-то парень. Хлопает по плечу,

ухмыляясь. Я скорее догадываюсь о словах, чем действительно слышу их.

Но отшили, да.

Уходить с кем-то из клуба я точно не намерена.

Хорошая же девочка и все дела.

Судя по взгляду, которым меня провожает парень, его мой не устраивает.

Глава 3

Эрик

Цежу пиво, смотрю на нее.

Нас разделяют стойка и семь столиков, и танцующие тела.

— Вот эта вроде ниче, — кивает друг на рыженькую девушку в короткой белой юбке, она под динамичную музыку змеёй извивается, прямо у нас под носом, и я бы уже присоединился давно.

К этому разврату, как говорит мама.

Но.

Снова отпиваю из бокала, взглядом лечу на семь столиков вперёд, к ней.

Шатенка, волосы в небрежных полурастрепанных косах, глаза синие, на скуле родинка.

Все это я во время танца рассмотрел, и остался доволен.

И дело теперь даже не в мудаке рефери, мне самому понравилась. Его девушка.

Хотя, и в нем тоже.

— Будь я на твоём месте, — Андрюха наклоняется. В ухо мне хрустит чипсами. — Я бы с этим мужиком не связывался.

— Андрей, он мне дисциплинарный впаял, ни за что, — ладонью упираюсь в щеку друга, слегка толкаю его от себя, смеюсь. — Не дыши на меня, ты чеснок ел?

— Соус, — друг макает чипсину в ванночку с кетчупом, потом в "тар-тар", потом в чесночный, и когда доносит до рта с нее уже на стол капает.

Уф.

— Андрюх, ты так никого не подцепишь, — бросаю салфетку на красно-белое пятно из соусов на столе. — Харош жрать, очнись.

— Белый, тебе самому облом выписали, — Хома оглядывается на столик, за которым пристроилась моя цель, моя мишень. — У тебя тоже случаются промахи, признай.

— Нет, — спорю, и не так уж я неправ.

Были, конечно, девчонки, с которыми не срасталось с первого захода.

Но я всегда свое получал, я настойчивый.

— Белый, там паутина, тебе не прорваться, — Андрей хрустит чипсами, щурится. — Вон та же, с которой ты танцевал?

Он кивает на мою шатенку, я киваю в ответ.

Смотрю на нее.

Она сидит. Вертит в руках бокал. Рядом маячит полосатая рубашка судьи, он приобнимает ее за плечи. Он активно жестикулирует, она кивает.

Не похожи они на пару, может, я чего-то не понял? Там же ещё третья с ними сидела, очкастая.

Кто из них его девушка?

Я как-то одним махом решил, что эта шатенка.

Она

красавица, я бы её выбрал.

Но когда мы танцевали. Мне было приятно ее трогать, и ей тоже приятно, я же чуствовал, я в глазах ее видел интерес.

Вижу, как Полосатая Рубашка поднимается из-за стола, и тоже поднимаюсь.

— Эй, ты далеко? — парни оживляются. — Белый, пива ещё возьми.

Бездумно киваю, сквозь толпу двигаюсь, время отмеряю столиками, спустя семь оно истекает.

— Ещё раз привет, — без приглашения плюхаюсь на стул. — Паучок.

— Паучок? — она отбрасывает за спину косичку. Хмыкает. — Не малыш, как полчаса назад на танцполе?

— Запомнила меня?

— У тебя внешность, — пальцем она проводит по тонкой шее, спускается на голое плечо, невидимые татуировки выводит, а я залипаю. — Выразительная внешность, — говорит она. — Особые приметы.

— У тебя тоже, — придвигаю стул ближе, взглядом ловлю крупную родинку на скуле.

— Без рук давай, — она сбрасывает мою руку, заброшенную на спинку, почти на ее плечи. — Чего ты не понял? Я тебе там все сказала, — говорит, и смотрит на мою шею.

Знаю, тату привлекают внимание. Это лица, на коже, черный контур — довольно смело, мама меня едва не убила. Но я вложил смысл — мужское и женское, я ей объяснил.

И сейчас объяснить могу.

— Два лица, мужское и женское, между их губ всего один сантиметр, но они никогда не поцелуются. Знаешь, почему?

Она внимательно смотрит на мою татуировку. Морщит лоб, и похоже, прикидывает, почему между мужчиной и женщиной вырастает это страшное слово «никогда».

Беру ее стакан, через трубочку пробую глоток. Сладко, у нее тут намешан какой-то коктейль.

— И почему? — она рассеяно принимает бокал. Тоже делает глоток.

Отлично.

Почти попалась.

— Дома расскажу, — перехватываю ее руку, слегка пожимаю тонкие пальцы. — Поехали?

Она вздрагивает. Уже другим взглядом, в котором температура быстро понижается, окидывает меня.

Блин. Поторопился.

— Тебя мой папа убьет, — губами она зажимает трубочку, меланхолично цедит через нее что-то желто-вкусное, ананасом пахнет. — Папа военный. Да и вообще, — она отмахивается с таким выражением лица, словно привыкла, что отец ее ухажёров где-то под кустиком в лесу не первый год прикапывает.

Мда.

Из военных я только Давида знаю — он завтра вместе с мамой моей намылился в ЗАГС. Только завтра. А я уже на себе испытал все прелести его воспитания.

Семья — опора и поддержка, жить все должны вместе, мой дом — моя крепость, и бла-бла.

Нет, я с ним даже согласен. И семью свою люблю. Вот просто ни Давид, ни его дочь ко мне никак не относятся, родными мне не станут.

Взглядом шарю по танцполу, натыкаюсь на полосатую рубашку.

Судья стоит рядом с той очкастой блондинкой, что-то ей затирает.