Шрифт:
Глава 1
– Прошу любить и жаловать. Это Агния.
Неуютно. Три презрительных взгляда и воздух, наэлектризованный от напряжения. Пожалуй, нет. Тут меня ни любить, ни жаловать не будут. Как и я их.
Замираю перед сервированным на пятерых столом в просторной комнате, с витражными окнами. Прыгающие солнечные зайчики не делают атмосферу менее напряженной. Под руку меня держит немолодой крепкий мужчина с холодными серыми глазами. У меня самой такие же, но это не делает нас
Нервно кручу браслеты на руках. Они блокируют магию. Накатывает тошнота и страх от мыслей, что скоро придется их снять. Не хочу.
– Ну же! – В голосе мужчины, который меня представляет, прорезаются стальные нотки. Отцом я его назвать не могу. Нет у меня ни отца, ни матери – только сестры из приюта, а этот… не знаю, кто он, откуда появился и зачем я ему нужна. Впрочем, непонятно не только мне. Взгляд его жены полыхает ненавистью. Еще бы, я младше ее старшего сына, который смотрит на меня словно на крысу с брезгливым отвращением.
– Папа, как ты мог! – шипит блондинка, наверное, сестра. Надо же, с ней мы даже немного похожи. Только она красивая, а вот я не очень. Или виной тому излишняя худоба, монашеское одеяние и более темные волосы?
– Нет, Яриша, это как ты могла! – зло припечатывает отец. – Где твой дар, дочка? Тот, который ты должна продемонстрировать на осеннем балу, чтобы принять силу рода? Нет его? А у нее, – кивок в мою сторону. – Есть.
Да, есть. Он жжет руки под браслетами. Блондинка всхлипывает и убегает, задев меня плечом. Как мебель.
– Ну, это слишком! – шипит парень на отца. – Знаешь же, что она расстроена! – и уходит следом за сестрой, а мне становится все чуточку понятнее. Значит, дар. Да в старинных аристократических семьях дар женщины значит очень много, именно женщина является хранительницей семейной магии. Это не значит, что мужчины обделены магией, вовсе нет, но официально силу рода принимает женщина. Если у моей сестры нет силы, неудивительно, что отец вспомнил про меня. Вопрос только, почему так поздно. Мою магию всю жизнь сдерживали, потому что послушнице она ни к чему, а вот у наследницы ее не оказалось. Насмешка судьбы, не иначе.
– Что же… – Отец недовольно смотрит в сторону покинувших помещение. – Значит, будем обедать втроем. Лирая, надеюсь, ты хотя бы проявишь вежливость.
– Конечно, – голос у женщины ровный и вполне дружелюбный, несмотря на холод в глазах. – Присаживайся, Агния, сейчас принесут тыквенный суп с креветками. Нам будет интересно узнать тебя чуть лучше.
– Спасибо, я не голодна. – Отрицательно мотаю головой. Мне нужно хотя бы ненадолго спрятаться и перевести дух. – Могу я просто уйти в свою комнату?
– Нет. – Все тот же холодный голос. – Ты часть нашей семьи, и должна…
– Две части сбежали, – перебиваю я, киваю в сторону двери, и продолжаю напряженно стоять на своем. Отчего-то понимаю, если прогнусь
– Да, но за них я могу поручиться. – Снова поджатые губы и оценивающий, холодный взгляд. – Я знаю, что они не перепутают за столом ложку и вилку.
Слова, как ушат холодной воды. Хочется убежать, но бежать некуда. До двадцати одного года – этот дом мой. Зачем меня только забрали из приюта?! Ах да, проклятый дар!
– Лирая! – грозно рычит отец, но мачеха смотрит на него уверенно и холодно.
– А что Дариус? Я понимаю, обстоятельства так сложились. Но тебе ли не знать, статус хранительницы магии рода – это не только права, но и обязанности. Яришу готовили к этому с детства.
Хм… интересно, получается, раньше магия у сестренки была? А куда делась? Так много вопросов, и так мало ответов. А еще этот тыквенный суп, ненавижу тыкву или просто у нас ее не умели готовить?
– А про Агнию я не знал! – продолжается скандал, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не сорваться.
– Узнал? Так учти, ей придется пройти ускоренный курс! Садись, Агния.
Вздрагиваю от неожиданности, но послушно присаживаюсь за стол, смотрю на разложенные приборы, на белоснежную скатерть и понимаю, что я не того боялась, когда ехала сюда. Я опасалась за свой дар и за то, как я с ним справлюсь, но бояться надо было людей. Я здесь совсем чужая и, совершенно точно, просто мне не будет.
Обед длится бесконечно. Я, конечно, путаюсь в приборах, потому что приюте едят в столовой ложкой и вилкой. И если ты вдруг будешь салат есть тоже ложкой, ни у кого это не вызовет вопросов. Здесь же я реально теряюсь.
Еда тоже кажется странной. Нет, ее не назовешь невкусной, просто не такая, к которой я привыкла. И разговоры. Что люблю? Чем увлекаюсь? Каковы мои успехи в учебе. Я очень хорошо разбираюсь в языке рун и бытописаниях жриц ранней эпохи Святого Пламени. Это кому-то интересно? Сомневаюсь.
Все это дезориентирует и сбивает. Не могу сказать, что ко мне придираются специально. Отец… он, кажется, искренне желает мне добра и пытается проявлять участие, только выходит не очень. Мачеха… она недовольна, но сдерживается. У нее нет цели показать мне, что я пустое место, но я не дура и сама это чувствую. Без чьей-либо помощи.
Для меня все это в новинку. Я всю жизнь провела в приюте и поэтому тут чувствую себя жалкой и чужой. Я никогда не впишусь в этот мир!
– Ничего, – излишне бодро говорит Лирая (мне официально приказано называть мачеху именно так), когда слуги уносят со стола посуду. – Мы справимся.
Только вот по ее тону я чувствую – вряд ли. Но не спорю. Зачем? Не люблю тратить слова, если они ничего не смогут изменить.
– Иди, отдыхай, – говорит папа и, чуть замешкавшись, добавляет. – Дочь. Тереза! Проводи Агнию в ее комнату.