Моя Святая Земля
Шрифт:
– Допустим, - Алвин дёрнул плечом.
– Выбей из них всё - и пусть катятся доить козлов. Можешь быть милосердным, раз благой - ладно. Но пусть им объявят на эшафоте - пусть они хоть на минутку ощутят, что натворили. И - те, на площади, должны же порадоваться?
– Это их порадует?
– Их разоряли. Покажи, что есть справедливость. Объясни в указе. А то ведь никто не узнает, что ворьё насовали мордой в грязь. Должны узнать все.
– Алвин прав, я думаю, - сказал Сэдрик.
Эральд кивнул.
– Хорошо. Пусть так... А кстати...
Алвин грохнул по столу кулаком:
– Ну почему, почему я должен этим заниматься?! Ты должен - ты, не я, срань Господня, мне тут не место, мне место там! На дыбе мне место, а ты со мной...
– Алвин, прекрати истерику, а?
– сказал Сэдрик.
– Хочешь что-то поправить и искупить - так искупай, пламя адово, а не ори! От твоих воплей никому не легче, от тебя на дыбе тоже никому не будет легче.
– Он покричит, успокоится и начнёт работать, - сказала Джинера с чуть заметной усмешкой.
– Он всегда так. Просто подождите минутку.
Алвин хмыкнул и скорчил презрительную мину:
– Ага, без одержимых - никак...
– Кончай кокетничать, - улыбнулся и Эральд.
– Ты ведь слышал?
– Ну да, да! Слышал я, слышал! Хочешь, пойдём в Уютный Дом, поглядим на то, что от них осталось! Хочешь, я тебя в каменоломни провожу! Сделаю всё, что хочешь!
– Алька, Алька...
– вздохнул Эральд.
– Пугаешь меня, что ли? А ведь нам и впрямь придётся. И в тюрягу, и в каменоломни, и смотреть на всё своими глазами - иначе нам будут врать, точно так же, как врали тебе. Сейчас мы с Сэдриком и Джинерой ещё успели что-то увидеть - а что будет потом? Придут новые взрослые, сделают умильные лица и будут врать, что всё-всё исправили. Но не шевельнут и пальцем. Ты сам говорил: те, на площади, должны увидеть, что есть справедливость. Давай её как следует покажем. Не только на эшафоте.
– Суки, - буркнул Алвин, швыряя вилку.
– Ладно. Скажешь, чтобы разгребал дерьмо - буду разгребать...
– и вдруг рассмеялся.
– Эр, это верно было, про деревню для ворья! Иногда легче умереть, чем разгребать своё дерьмо, особенно если его много, дерьма! Я понял.
– Наконец-то, - сказал Эральд, чувствуя, что это далеко не последний спор.
***
"Новые взрослые" пришли раньше, чем Эральд ожидал - но повели себя именно так, как он и предчувствовал.
У братьев королевской крови не осталось прямой родни - родня сама себя извела за последние шестнадцать лет. Но дальних родственников оказалось неожиданно много; от опальных баронов впору было отбиваться - узнав об удивительных событиях в столице, все они дружно решили, что именно их и не хватает новому двору для пущего блеска.
С Эральдом пытались поговорить и секретарь Дамьена, жаждущий голоса в Совете, и советник Тайной Канцелярии, претендующий на место Холана. Оба они начали с компромата на Алвина.
Советник Жильбер выпросил беседу наедине - и, оставшись с Эральдом, рассказал всё, что Эральд знал и так: о задушенной принцессе, отравленном принце-регенте и спившейся, а потом удавившейся с горя принцессе-регентше. Он на словах рекомендовал, а на деле - потребовал ареста Алвина и показательного процесса.
– Не было даже ни низложения, ни отречения от Алвина, составленных по форме, прекрасный государь, - сказал Жильбер.
– Аристократы Святой Земли в растерянности; никто не может понять, почему Алвин ещё не в крепости. Все ждут, что с вашей коронацией, ваше милосердное величество, над Святой Землёй воссияет новая заря - а вы оставляете бывшего узурпатора и бездушную тварь в опасной близости от трона.
– Мессир Жильбер, - попытался возразить Эральд, - Алвин - мой брат, и о причинах его поступков весь свет осведомлён. А что касается растерянных аристократов, то отчего же эти люди молчали раньше? Если они видели и понимали, что происходит, почему никто не принял мер?
– Но ведь тогда страной безраздельно правил ад, государь!
– удивился Жильбер.
– А теперь вам не страшно... Но теперь-то поздно бороться с адом, мессир. Если хотите творить добро, займитесь пересмотром приговоров с момента коронации Бриана.
– Так ведь все опасаются за вашу жизнь, государь!
– Алвин уже давно убил бы меня, если бы хотел, мессир. Будьте любезны заняться хоть чем-нибудь полезным, - сказал Эральд с досадой. Он чувствовал, что на Жильбере не закончится - и оказался прав.
Почти все аристократы страстно жаждали пообщаться с новым государем, чтобы свести старые счёты и выразить лояльность. На Эральда вытряхнули мешок самых отвратительных сплетен обо всех опальных членах Совета - но по сравнению с Алвином воры были чисты, как хрусталь и невинны, как морские свинки. Из всего рассказанного Эральд понял, что Алвин, когда одержимость не накатывала совсем уж нестерпимо, пытался хоть как-то удержать Святую Землю на плаву - но ему мешали решительно все, начиная с ада и кончая его собственным отцом.
Теперь же Алвина дружно обвиняли в том, что он не слушал добрых советов. Но никто не хотел объяснить Эральду, что делать с налогами и пошлинами, как быстрее и проще всего амнистировать тех, кто попал на каторгу, не совершив преступления, как обойтись с разбойниками и как распределить средства для голодающих. Налоги устраивали аристократов, связываться с каторжниками и разбойниками никто не собирался, а спасение голодающих знать считала делом рук самих голодающих.
Что-то хорошее вырисовывалось только во внешней политике: драконы желали дружить и торговать, а в Златолесье Джинера написала письмо, пригласив своего брата, наследника престола, обсудить условия нового союза. Но внутри всё стояло, как в бочаге, и заставить течь это стоячее болото у Эральда пока не получалось.