Моя тетушка — ведьма
Шрифт:
— О! Как же мне в таком случае поступать? — спросила мама, бросая все силы на противостояние Элейн.
— Советую найти серебряный чайник и лучший фарфоровый сервиз, — ответила Элейн. — И подать торт, если он у вас есть. Вы же знаете, какая она деликатная. Она будет сидеть и сгорать со стыда, но сама ни слова вам не скажет. — Элейн снова выстрелила в маму улыбкой в две складки. — Это намек. Провожать меня не надо, — добавила она и ушла.
— Она что, носит только этот черный макинтош? — спросил Крис громко, когда задняя дверь со щелчком закрылась. — Кажется, отращивает его, будто змея
Мы надеялись, что Элейн это слышала. Но все равно она победила — как всегда. Когда вскоре после этого заявились Эстер Бейли и еще три миссис Ктототам, мама достала лучший сервиз. Тетушка Мария не позволила мне помогать — она хотела представить всем свою «милую маленькую Наоми», — а когда помочь вызвался Крис, тетушка Мария сказала, что это женская работа.
— Я не доверяю ему свой лучший фарфор, — добавила она громким шепотом, обращаясь к Филлис Форбс и прочим миссис Ктототам.
Мама носилась туда-сюда как одержимая, а Крис молча бесился. Мне пришлось сидеть и слушать Эстер Бейли, которая на самом деле была вполне ничего и даже милая. Мы говорили о картинах и живописи и о том, какая ужасная, безнадежная задача — писать воду.
— Особенно море, — сказала Эстер Бейли. — То место, где прибой накатывается на песок и волна вся прозрачная и с кружевными краями.
Я хотела согласиться, но тут все перекрыл голос тетушки Марии. С чего Элейн взяла, будто тетушка Мария скорее сгорит со стыда, чем что-то скажет?!
— Ах! Прошу вас, простите меня! — закричала тетушка Мария. — Этот торт — покупной!
— Вот ужас-то! — тут же встрял Крис с другой стороны комнаты. — Я вам больше скажу, мама заплатила за него сама, и теперь мы едим фунтовые бумажки!
Бедная мама. Она свирепо взглянула на Криса, а потом кинулась извиняться, но Сельма Тидмарш и прочие миссис Ктототам хором загалдели, что на вкус он очень натуральный и для покупного торта «весьма неплох», однако тетушка Мария отодвинула тарелочку в сторону и демонстративно отвернулась от нее.
А Эстер Бейли сказала мне:
— Или волну с зелеными тенями и пенным гребнем.
Будто вообще ничего не произошло.
Когда она собралась уходить, то дала мне альбом.
— Это тебе, — сказала она. — Такие картины обычно нравятся девочкам вроде тебя.
— Простите меня, — сказала мама тетушке Марии, когда они ушли.
Я решила, что она извиняется за Криса, но тетушка Мария ответила:
— Ничего страшного, дорогая. Наверное, вы просто не нашли, куда Лавиния поставила формы для выпечки. К завтрашнему дню вы их обязательно отыщете.
На миг мне показалось, что мама сейчас взорвется. Но она глубоко вздохнула и вышла в сад, под дождь и ветер. Мне было видно, как она свирепо подстригает розы — вжик-щелк, словно каждый побег — это палец тетушки Марии, а я тем временем положила альбом Эстер Бейли на стол и стала его рассматривать.
Кошмар. По-моему, Эстер Бейли на самом деле чокнутая хуже Зои Грин. Или не соображает, что делает. На картинках были в основном феечки — маленькие, с крылышками, — или прехорошенькие девушки в чепчиках, но некоторые рисунки оказались непонятные и ни на что не похожие, и у меня от них в животе стало мерзко. Например, улица, запруженная толпой с какими-то оплывшими лицами, и по меньшей мере два лесных пейзажа, где у деревьев были злобные рожи и руки-ветви, будто в страшном сне. А одна картинка называется «Наказание непослушной девочки», и она хуже всех. Вся темная, кроме самой девочки, поэтому не видно, кто именно ее наказывает, но ее четкую светлую фигурку словно бы вдавливают чем-то под землю, а еще что-то схватило ее за длинные волосы и затягивает вниз, и в этом участвуют тонкие-тонкие черные щупальца. Лицо у девочки перепуганное — и неудивительно.
— Просто прелесть! — сказал Крис, роняя мне на плечо крошки — это он доедал остатки торта из фунтовых бумажек. — Смотри, маму опять пропесочивают.
Я выглянула в сумерки за окном. И правда — над мамой высилась Элейн, руки на поясе развевающегося черного макинтоша, а у мамы опять огорченный и униженный вид.
— Честное слово… — начала я.
Но тут тетушка Мария закричала:
— О чем вы там шепчетесь, мои дорогие? Когда больше двух, говорят вслух. Неужели опять этот кот? Кто-нибудь, позовите Бетти в дом. Ей уже пора готовить ужин.
Вот, в общем-то, почему я так и не поговорила с Крисом и ничего не писала в дневнике. Когда я ездила в скаутский лагерь, там и то было больше уединения, чем в доме тетушки Марии. Но я дала Торжественный Обет с сегодняшнего дня писать в дневнике хоть что-нибудь. Мне необходимо выпускать пар.
На следующий день все было то же самое — только утром мы с мамой ушли, а Крис послушался приказа Элейн и остался с тетушкой Марией. Представьте себе. Я еще даже моря не видела, кроме того дня, когда мы приехали и когда было уже почти темно и я старалась не смотреть на кусок нового заграждения на Кренберийском утесе. В то утро мы сначала долго бродили кругами — искали форму для торта, — а потом вверх-вниз по холмам и даже за город, где фермы, поля и леса, — искали прачечную. В конце концов мама сказала, что чувствует себя воровкой с добычей, и нам пришлось тащить тюк с грязным постельным бельем обратно домой.
— Отдайте мне, — сурово сказала Элейн, встретив нас на тротуаре перед домом. И протянула руку в черном рукаве. Мама встала в оборонительную позицию и прижала белье к себе, твердо решив не давать Элейн ничего. Это было глупо и смешно. Подумаешь, грязное белье.
Элейн улыбнулась в две складки и даже засмеялась — послышался рык без звяканья.
— У меня есть стиральная машина, — сказала она.
Мама вручила ей тюк и даже улыбнулась, и это выглядело, можно сказать, нормально.
Днем на лучший сервиз и торт заглянула Зоя Грин, а еще Филлис-не-помню-которая и еще одна миссис Ктототам, кажется, Роза. Мама испекла торт. Весь ланч тетушка Мария твердила маме — мол, это совсем ни к чему, — чтобы уж точно заставить маму это сделать, и все равно, расцеловавшись с Зоей Грин, крикнула:
— Вы испекли торт, дорогая Бетти?
Крис из своего угла громко ответил:
— Да. Она. Испекла. Торт. Вам по буквам проговорить?
Все сделали вид, будто не слышат, что было нетрудно: Зоя Грин токует, как глухарь. Она произносит длинные тирады с таким шепелявым пришлепыванием — можно его изобразить, если все время держать кончик языка между зубами.