Моя вечная жизнь
Шрифт:
– Твое спокойствие меня удивляет! – сам-то он изрядно переживал.
– Меня тоже, – призналась я.
Маркус, не мешая нам, сам одел мертвого старика, вынес его из дома и уложил на хвойной подстилке под елью. Он все сделал один, даже не попросив нас с Павлом о помощи. Воистину, подготовка сотрудников агентства «Пулитц и Партнер» была разносторонней и основательной.
Я подошла поближе, опустилась на колени рядом с телом и наконец посмотрела на мертвого Алекса.
Ему не следовало бежать от старости. Он был красив. Узкое лицо, изрезанное глубокими морщинами,
– Ты ведь простил меня, правда? – я искательно заглянула в его глаза – Марик забыл их закрыть.
В неподвижных, черных, как застывающая в проруби вода, глазах древнего старца отразились и погасли звезды. Я подняла голову и увидела облако – оно было более светлым, чем небо, и уплывало за зубчатый от еловых верхушек край поросшего лесом хребта. Легкое, бесплотное, оно не боялось пораниться, ничего не желало и ни в чем не нуждалось. И не могло вернуться туда, откуда прилетело.
Я смотрела на него, не отрывая глаз. Вот облако напоролось на острый клык скалы, развалилось надвое, медленно обтекло разорвавший его выступ и за ним вновь слилось в одно целое.
И только тогда я заплакала.
Мы оставили Алекса под деревом у дорожки, чтобы его поскорее нашли. Прятать тело было незачем. Не было сомнений, что причиной смерти почтенного старца сочтут его весьма преклонный возраст.
– Он в гораздо лучшем положении, чем его жертвы! – заметил Павел. – Мертв, но не опозорен!
Я обернулась. Тело Алекса, накрытое темным плащом, в ночи было почти неразличимо, но уже утром его найдут какие-нибудь юные спортсмены – бегуны или велосипедисты, молодые люди с крепкими нервами.
– До свиданья.
Я произнесла это очень тихо, но Павел услышал и заспорил:
– Не «до свиданья», а «прощай»! Вы больше не встретитесь, потому что он отправился в ад.
– А мне куда, по-твоему? – я криво усмехнулась.
Это был риторический вопрос, но Павел на него ответил – и очень серьезно:
– У меня есть предложения по поводу твоего дальнейшего жизненного пути, и мы об этом обязательно поговорим.
– Только не это! – уловив плохо замаскированный намек на предстоящее выяснение отношений, вышел из продолжительной комы мой внутренний голос.
– Не сейчас, ладно? – попросила я.
В четвертом часу утра мы постучали в дверь коттеджа, где караулила тревожно спящую Рози спокойная, как айсберг, ночная сиделка. Она невозмутимо открыла нам дверь, невозмутимо выслушала сообщение о том, что ее дежурство окончено, невозмутимо приняла и пересчитала деньги и невозмутимо удалилась, отказавшись от предложения мужчин организовать ей сопровождение по ночным улицам.
Не теряя времени, я прошла в спальню к Рози. Она спала и, наверное, видела тревожный сон: ее веки и губы дрожали. Руки, выпростанные из-под одеяла, тоже подергивались.
Я склонилась над спящей. Потихоньку, чтобы не побеспокоить ее, расстегнула замочек серебряной цепочки и сняла ее с морщинистой шеи вместе с кулоном из лунного камня.
– Что ты делаешь? – шепотом спросил меня Павел.
– Подержи-ка, – вместо ответа я передала ему кулон Рози и сняла со своей шеи камень Алексея.
– Это что – рыба?
Я обернулась. Павел рассматривал кулон. Золотисто-серый, продолговатый, с заостренными концами, он и впрямь походил на рыбку! А дырочка для шнурка напоминала круглый глаз.
– Вероятно, ты прав – это рыба! – согласилась я, удивляясь, почему я не заметила этого раньше. – Вернее, две рыбы!
Я показала Павлу кулон Алекса, и он кивнул:
– Ну, ясно!
– Что тебе ясно?
– Две рыбы – это зодиакальный знак. Созвездие Рыб!
– И что? – я живо заинтересовалась.
В этом что-то было.
– Ты не понимаешь?
– Нет. Объясни!
Трудно было бы найти более неподходящее место и время для лекции, но мне было очень интересно, а Павел, как всякий нормальный мужчина, не мог упустить случай покрасоваться перед любимой. Я жаждала объяснений – и он объяснил.
Каждый год Солнце проходит весь Зодиак и возвращается к точке, с которой начало свой путь, – к весеннему равноденствию! И всякий раз светило пересекает экватор немного позади того места в зодиакальном знаке, которое оно пересекло год назад. Теряя около одного градуса каждые семьдесят два года, Солнце постепенно перемещается вдоль всего созвездия и так проходит весь Зодиакальный округ. За 25 920 лет, составляющих великий солнечный год, каждое из двенадцати созвездий занимает положение весеннего равноденствия приблизительно 2160 лет, а затем уступает место предыдущему знаку. Это возвратное движение называется прецессией равноденствия.
– И что? – хмурясь от усилия понять, повторила я.
– А то, что древние всегда делали символом Солнца фигуру и природу созвездия, через которое оно проходит во время весеннего равноденствия! – несколько нетерпеливо, потому что я оказалась туповатой ученицей, объяснил Павел. – И в последние две тысячи лет Солнце пересекало экватор в созвездии Рыб! За 2160 лет до этого весеннее равноденствие было в созвездии Овна, а еще раньше – в созвездии Тельца. Ясно?
– Все ясно, – я посмотрела на медальон. – Нет, не все, конечно: не понимаю, откуда взялись эти каменные рыбы? Зато теперь ясно, что этой вещице не больше двух тысяч лет, и не позднее, чем через двести годков, ее срок годности закончится.
– О чем ты? Объясни! – теперь уже нахмурился Павел.
– Не могу, – я покачала головой. – Да ты и не поверишь словам. Я лучше покажу. Смотри!
Аккуратно, чтобы не потянуть жиденькие седые пряди, я через голову надела на Рози кулон Алекса. Соприкоснувшись с человеческим телом, он разгорелся еще ярче.
Свет разбудил спящую. Рози вздохнула, открыла глаза, моргнула и уставилась на камень, как загипнотизированная.
– Смотри на нее! – шепнула я Павлу.
Мы стояли у изголовья постели больной, как два темных ангела, но она нас не замечала.