Шрифт:
Светлой памяти моего отца,
Коробова Николая Артёмовича, посвящается
I
Ты родился в двадцать пятом,
Двадцать пятого числа,
Хоть февральская то дата,
Но в Киргизии весна.
Вся природа воскресала,
Цвёл тюльпан и дикий лук,
И в реке форель играла,
С гор бежащего Кунюк.
Эту
У селения Кунту,
Укротил мой дед плотиной,
Воплотив свою мечту.
Смысл в том – мельничная тема,
Наболевшая давно:
То для всех была проблема -
Где молоть своё зерно?
Так, что здесь мечты совпали
Всех, кто в той округе жил,
Рядом мельницу поставил,
И проблему дед решил.
Дело шло на удивленье
Быстро, споро стройки той,
Но без дедова уменья
Всё осталось бы мечтой.
Дед был мастер на все руки.
Как гласит о нём молва:
Знал ремёсла, знал науки,
Словом, в деле был – глава.
Как сказали бы, от Бога,
Люди дар в нём оценив.
По характеру был строгий,
Но был добр и справедлив.
– 1-
II
Тут копнуть поглубже надо:
Лет полста до того дня,
Мельницу построил прадед,
Мельник, Коробов Илья.
Но построил не простую
Мельницу по той поре -
Он построил паровую,
Может, первую в стране.
Но, скорее, в данной стройке
Топливо взымело вес:
На реке Тобол, в Петровке,
Уголь прям наружу лез.
Вот идея зародилась,
Видно, в технике «гуру»
Прадед был – и появилось
«Ноу-хау» на пару.
От угля в посёлке дымном,
Где с семьёю прадед жил,
Дед седьмым родился сыном
И Артёмом назван был.
Жаль, немного сохранилось,
В роду фактов об Илье.
Знаю, Настенька родилась,
Дочь, последняя в семье.
Ей Артёмово потомство,
Всё ж, обязано собой -
То она свела знакомство
Деда с будущей женой.
Детям дал образованье -
Самый верный капитал.
Но, не менее, чем знанье -
В них характер воспитал.
Старший, Фёдор, стал фотограф.
Был в столицу приглашён.
При Советах был картограф.
Но погиб при съемках он.
– 2-
Офицеры трое были -
Всё, что здесь известно мне:
Видно, жизнь свою сложили
В Первой мировой войне.
Десять лет до той трагичной
Вести, что пришла в семью,
Пятый сын прадеда, мичман,
У Цусима пал в бою.
А, Василь, стал металлургом -
Это сын Ильи шестой.
Стала, кажется, хирургом,
Настя, начав медсестрой.
Лишь Артём в прадеда дело
Вник до тонкостей спеца:
Всё в руках его горело,
Словом, сын пошёл в отца.
В общем, каждый взял по силе,
Крест свой – дочь и сыновья,
Но служили все России,
Впрочем, как и сам Илья.
Из восьми детей – от рода,
Четверо пустили ветвь:
Настенька, Василий, Фёдор,
Ну и ясно, что – мой дед.
Здесь хотел поставить «точку»,
Дав семьи последний штрих.
Но прочёл я снова строчки,
Что с пера слетали в стих.
Стыдно стало, что те беды
Гладко так легли в мой лист:
В них трагедия прадеда, -
А прошёлся, как статист.
Как же пред такою долей
Не склонить главы своей:
Где брал силы? Где брал волю?
–
Хоронить своих детей!
– 3-
Христианское смиренье?
–
Разве дело только в нём:
Эту веру, сверхтерпенье -
Русским духом мы зовём.
Уловить тот дух поможет,
Даже, может быть, понять -
Истина, что мир не может
Без Руси существовать.
Знал своё предначертанье
Всей подкоркою, прадед,
И в борьбе за выживанье
Коренил свой русский след.
Это всё, что мне известно
Из прадедовой семьи.
Может быть, Вам интересно
Знать источники мои?
Из семейных есть преданий,
Есть – от первого лица.
Но в основе моих знаний
Книги дяди и отца.
Потому вести так сложно
Речь о прадеда судьбе:
В мемуарах, как и должно
Больше пишут о себе.
Потому – то жанр не лучший,
Чтоб жизнь рода описать.
Может, явится мне случай
Всё подробнее узнать?
Может, прадеда потомки,
Что свою пустили ветвь,
Мне напишут о Петровке,
И прольётся новый свет?
Хоть, прекрасно мне понятно -
То – не более, чем вздор:
Слишком много, безвозвратно,