Моя война

Косенков Виктор Викторович

— Наплевать, — ответил он. — Вдумайся, кто они такие?

Он обвел широким'жестом сидящих вокруг людей.

— Кто они? Богатые люди? Да. Уважаемые в обществе? Да. Соль земли, хозяева жизни. А если подумать?

— У тебя революционное настроение?

— М-м-м, думаю, нет. Скорее, это твой образ мыслей.

— А что же думаешь об этих людях ты…

Меня прервал неожиданно появившийся в поле зрения официант. Я дернулась и едва не выскочила из-за стола. Внутреннее напряжение и внешняя расслабленность сыграли со мной дурную шутку.

— Прощу

прошения, — прошелестел официант, парнишка лет двадцати, отступая на шаг назад и чуть-чуть кланяясь. — Прошу прощения.

“Идиот, — подумала я. — Мало того, что это могло стоить ему жизни, так он еще и акцентирует на этом внимание. Вот, уже начинают оборачиваться!”

— Ничего, ничего, — прощебетала я, надевая глупую маску на лицо. — Просто я чувствую себя несколько необычно. Тут так красиво! Мы уже отошли от берега?

Официант снова легонько поклонился.

— Платформа отошла от берега сразу после вашего прихода, пани. Вам будет угодно сделать заказ?

И он уставился взглядом в старомодное меню — здоровенную книжищу в оплетке из натуральной кожи. Ну, может быть, и не натуральной, но сделанной красиво. По всей видимости, в этом Талмуде было сконцентрировано все, на что способна поварская команда летучего ресторана. Я нерешительно ковырнула пальцем страницы и к ужасу своему обнаружила, что все меню напечатано весьма убористым текстом.

— Это же тысячи блюд… — прошептала я.

— Две тысячи сто семьдесят два блюда. Не считая алкогольных и безалкогольных напитков. В ассортименте также есть курительные смеси. Их набор ограничен, но мы гордимся тем, что имеем в своем наборе все смеси от номера девятнадцать по сто третий официального каталога за нынешний год. — Официант выдал эту информацию, явно любуясь собой.

Он даже несколько выпрямился и тронул рукой волосы. Прическа у него была сделана по моде, которую задавала культовая в этом сезоне группа “Штючий пацюк”.

— Милый, — я решила выйти из сражения. — Бери огонь на себя. Мне не одолеть две тысячи… сколько вы сказали?

— Две тысячи семьдесят два, — услужливо подсказал официант.

— Вот-вот, если бы не эти два… Честное слово, это чересчур. Так что, милый, выбирать тебе. — Я обратилась к Монголу, который задумчиво крутил в руках вилку.

— Мне так мне. — Монгол словно проснулся. — Принеси, милейший, номер семьсот десять. Потом одна тысяча триста третий и все, что к нему полагается. Также пусть будет сто пятый, его побыстрее, и четыреста восьмой. Десерт по вашему вкусу, но не холодный.

— Вина? — спросил обалдевший официант.

— Естественно, к семьсот десятому вино. Белое, сухое. Сам догадаешься какое?

— Благодарю вас, — парнишка совсем смешался и исчез так же стремительно, как и появился.

— Не люблю молодых официантов, — заявил Монгол. — Они еще ничего не понимают.

— Неужели? — вымолвила я. — Когда это в тебе проснулся светский лев?

— Все должно происходить вовремя. Согласись, что светский лев пришел на помощь как нельзя кстати.

— Да

уж, но откуда ты знаешь названия этих блюд?

— Я? Я их вообще не знаю. Я заказал почти наугад.

— Не может быть! Ты хочешь сказать, что даже не представляешь, что там скрывается под номером семьсот…

— Десятым? Не имею никакого понятия. Тем интересней будет открытие. Какое-нибудь мясо или

рыба.

— Я не люблю рыбу, — сказала я напряженно.

— Значит, будет мясо, — беззаботно ответил Монгол. — Радость открытия как раз и состоит в неожиданности.

Мы замолчали. Платформа, на которой находился ресторан, медленно проплывала мимо недавно восстановленной по новому проекту скульптуры “Родина-мать”. Огромные ноги колосса покоились на двух островах, основание которых постоянно охлаждалось с помощью мощных морозильных установок с жидким азотом. Между островами по решению городского совета была устроена искусственная мель. Решение было принято после нескольких хулиганских выходок. Среди подвыпившей молодежи стало популярным развлечением устраивать всякие идиотские шутки между ног статуи.

— Так о чем же мы говорили? — Монгол наклонился вперед.

— О тех, кто нас окружает, кажется, — ответила я.

— Всем внимание! — прозвучал в голове голос Лорда.

— Да, правильно. Кто они? Соль земли? Ну, может быть, они себя и считают таковыми. Вопрос в том, кем они являются на самом деле. К чему они стремятся? Социальное положение определяется количеством денег.

— А закон?

— Он тоже определяется количеством денег. Любые нелады с законом означают, что человек, как винтик системы, недостаточно смазал этот государственный аппарат, который управляет законом.

— Ты считаешь, что закон не управляет государством?

Фактически так оно и было, но мне было интересно мнение Монгола.

— Ну, тут имеет место довольно сложная обратная связь. Как в микроэлектронике. Не будем вдаваться в детали, просто примем к сведению, что государственная машина управляет законом, который в свою очередь оказывает влияние на государство. И на винтики системы, в частности. Если эти винтики недостаточно смазывают маховик государства, у них обнаруживаются проблемы. А это означает, что у них нет достаточно денег. С чего мы начали, тем мы и закончили. Социальное положение, положение в обществе, определяется только величиной кошелька. А значит, кто эти люди?

— Кошельки, управляющие государственной машиной…

— Они бы очень хотели, чтобы так и было, — Монгол грустно покачал головой. — Но они не хозяева. Они рабы системы, механизма “кредитов-дебетов, вкладов-займов”. Не стоит думать, что система — это только капитал, но это та грань одной большой Системы, открытой для окружающих нас с тобой людей. Для тех, кто именует себя солью земли. А на самом деле…

— Что?

— На самом деле смысл земли — это Сверхчеловек.

— Первое касание “спирали”. Операция началась, — голос Лорда пробежался холодком между моих лопаток.